Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– Есть, Гектор Игоревич, – отрапортовал Блистанов и укатил в сторону бетонки, ведущей к экоотелю.

Гектор и Катя смотрели ему вслед.

– Прогуляемся по берегу? – предложил Гектор.

Держась за руки, они направились в густых сумерках через луг к Оке. Прошли по песчаной отмели до середины излучины. Тихий плеск волн… Крик ночной птицы – протяжный, древний… Катя остановилась, ночной пейзаж завораживал ее. Гектор сзади обнял ее, заключая в кольцо своих рук.

– «За каймою цветов – многоголосие, хоры птиц на дубах… Там вода льется студеная. По прибрежью камыш в шапках зеленых спит…» Алкей[16]. Словно про здешние места он писал. – Баритон Гектора звучал низко и хрипло.

Катя повернула голову, встретилась взглядом с ним – и таким полковника Гектора Борщова-Петровского не знает никто. Лишь она, его жена…

Гектор поцеловал ее. Им не хватило дыхания.

Потом, не выпуская ее из объятий, шепнул:

– Хочу еще тебя послушать. Только наше с тобой, не для чужих.

– Сначала очень-очень мое… чисто личное, Гек, – тоже шепнула Катя.

– Поделись со мной.

– Поразительное ощущение у меня: кукуевское дело не работа моя теперь, понимаешь? Не мои прежние должностные обязанности криминального журналиста из пресс-службы: узнавать, раскапывать, затем описывать, создавая положительный образ полиции. Никто ведь меня больше не заставляет, не требует пресс-релизы, публикации в интересах ведомства… Абсолютная свобода. Полная честность и объективность возможны. И я обрадована… слегка растеряна… И я в душе ликую, Гек! Я снова в теме. Мне интересно!

– Книга получится?

– Я еще первую, про Хан-Тенгри, до конца не написала. Но я, наверное, уже созрела для книг. Правда, между репортерством и детективом – дистанция грандиозная. Знаешь, Гек, я готова внутренне. Касательно здешних событий… После твоей находки на Круче… пули… Я уже не сомневаюсь. Из кукуевской тайны тоже в будущем выйдет неплохой роман. Все так запутывается!

Катя говорила про книгу, а думала – о нем, о муже… И о советах доктора Асклепия.

– Значит, продолжаем. – Гектор улыбался. – И я с тобой в деле. Меня самого зацепил град Кукуев за живое. Да и за пацана… Бродягу Кэнсина обидно.

– Теперь про Серафима и компанию! – подхватила Катя. – Я совершенно не ожидала…

– Чего? – Гектор слушал очень внимательно.

– Они слишком охотно и быстро идут с нами на контакт! – выпалила Катя горячо. – Практически все в Кукуеве, кроме Буланова, но и он сквозь зубы кое-что нам рассказал… Помню, в полиции – от свидетелей порой слова не добьешься. Просто отшивают. Игнорируют, увиливают. А здесь все нам моментально и добровольно, без нажима выливают ушаты сплетен, слухов, сведений друг про друга, причем весьма нелицеприятного, острого характера. Невероятно! Непривычно для меня. Я гадаю: неужели с писателем-самозванцем, – Катя усмехнулась, – люди общаются охотнее и продуктивнее, чем с полицейским при исполнении?

– А то! – Гектор засмеялся. – Кто ж сомневается, Катеныш?

– Но вдруг они… каждый из наших собеседников, преследуют некую конкретную цель?

– Какую?

– Например, отвести подозрение от себя и переключить внимание на других. Убийство в доме ведьмы в Кукуеве до сих пор не забыто. А если не только прокурор Руфина Гурмыжская желала продолжения расследования? Но и прочие кукуевцы? Вспомни слова пенсионера Милон Поклоныча: «Производство возобновляется». В тоне бывшего местного участкового не только любопытство заключалось – горячее пожелание.

– Еще странности? – спросил Гектор.

– Убежденность родни Серафима в его виновности. Я надеялась, ну уж мать и бабка станут заступаться, защищать его с пеной у рта: «Нет, он не способен на убийство!» Но они наперебой внушали нам обратное. И алкоголичка-мамаша, и деляга-бабка – обе открытым текстом заявили: «Именно Серафим убил родного отца». Я, наивная, от них ждала наибольшего количества версий, намеков на прочих подозреваемых. От Раисы Бодаевой мы кое-что получили, но все равно крайне мало…

– Весь Кукуев дружно ополчился на мальчишку. И фермер… И Кроликовод из угро, – согласился Гектор. – У Буланова максимум информации – настоящей, истинной. Не слухов – пересудов. Навестим его снова?

– Нет, – отрезала Катя. – Видеть его не желаю. К нему мы с тобой больше ни ногой. Он тебя оскорбил.

– Защищала меня, вспыхнула порохом. Любовался я тобой… С ума по тебе схожу…

– Гек, Гек! – Катя увернулась от его намерений: выражение лица Гектора Шлемоблещущего красноречивее слов. – Мы разговариваем о серьезном. Сосредоточься.

– Мужик-опер серьезно болен. – Гектор чуть отстранился, продолжая удерживать Катю в кольце рук. – Нищий, всеми брошенный, не отошедший от паралича. Озлобился на весь свет. Но источник сведений он архиполезный.

– Ты его прощаешь, я – нет, – ответила Катя. – Обойдемся без его сведений и его хамства.

– Порой с отморозками проще, чем с бывшими коллегами. Да? Мне знакомо. Ладно, отставить Кроликовода.

– Среди документов есть еще один нюанс, – продолжила Катя, успокоившись. – Гурмыжская отменяла постановления о прекращении уголовного дела, заставляла следователя и Буланова копать дальше, а они… точнее, Буланов, ведь именно на его плечи при затягивании сроков ложилась основная розыскная работа, ее откровенно динамили.

– С чего ты решила?

– Третий том подшивался после представления Гурмыжской, и в нем лишь допросы учителей и одноклассников Серафима. Самое простое сделал Буланов, самое легкое – на протяжении месяцев он выдергивал к следователю тех, кого искать даже не нужно.

– Имитировал кипучую деятельность? Манкировал своими обязанностями? – уточнил Гектор.

– Именно. Причина – пока загадка. Возможно, Буланов находился в плохих отношениях с Гурмыжской. Но вдруг все гораздо сложнее, Гек? Расспросить в местной прокуратуре про отношения одиннадцатилетней давности покойного зампрокурора и уволенного опера нам не удастся. Придется смириться. Подготовимся и к неудачам.

– Вдруг кто-то из местных все же решит посудачить про Кроликовода и прокуроршу? – усмехнулся Гектор. – А насчет готовности – зачет. Расслабляться нам не стоит. Чувство у меня, словно… Ну, я рассказывал тебе, когда был один в командировках, искал всех из моего списка… И здесь у меня похожее – чистая «шестерка». Немало камней за пазухой припас для нас град Кукуев.

– И не только он, – молвила Катя. – Полосатик с нами темнит, Гек. Он не лукавит, но постоянно уклоняется от правды. Их отношения с Серафимом меня беспокоят.

– Твои выводы?

– Полосатик наш отлично знает, к кому уехал Серафим. Сдается мне, он сам знаком со Светланой Жемчужной, теткой. Но вида не подает. Беседы по телефону Серафима… с женщиной явно старше. Его покорность: позвали – он помчался вихрем. Плюс слова его матери про сожительство с теткой, про его брата Тимура… Бабка Раиса наветы дочери не опровергла. Налицо треугольник, Гек. И весьма причудливый, учитывая возраст Жемчужной. И еще – Полосатик на Серафима имеет влияние. Он им