Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

Мадлен боялась дышать, ощущая себя актрисой, которой дали главную роль. Она опустилась на ковёр и широко раскрытыми глазами смотрела на окружающих. Её сердце забилось быстрее, а ладони вспотели.

Аннабель Норин подошла к следующей участнице сеанса и, спросив её имя, также вывела её в центр и посадила рядом с Мадлен.

Вскоре все присутствующие сидели на ковре.

Аннабель Норин продолжала журчать своим звонким голосом, затем подошла к Шарлю и пожала ему плечо. Он заиграл на рояле что-то воздушное.

– Сегодня я хочу подарить вам ту ночь, которую я провела на берегу океана. Шарль играет нам «Море» Клода Дебюсси. Дамы, распустите волосы! Да-да, снимем с себя первые оковы.

При этом Аннабель Норин сама вытащила заколки из своих волос и сняла шляпку. Волосы тяжёлым водопадом упали ей на плечи. Мадлен с удивлением наблюдала, как остальные женщины одна за другой стали снимать свои шляпки.

– Мадлен, ваша очередь! – прошептала ей на ухо хозяйка.

Тогда Мадлен тоже вытащила заколку и распустила волосы. От страха она зажмурилась. Может, это столичные штучки? В Анже она никогда бы не показалась при чужих людях простоволосой. Ей было страшно. Вспомнились корзинщики и их злые ухмылки.

– Если вы сами себя освободите, вы станете сильнее. Вы станете морем. Вы станете волной, и вас уже никто не сможет обидеть или причинить вам боль. Разве может кто-то остановить естественный ход вещей? Разве может кто-то остановить волну?

Музыка становилась всё громче. Аннабель Норин попросила всех мужчин тоже снять свои шляпы и расстегнуть сюртуки.

– Вы чувствуете, как становитесь сильнее? Закройте глаза. Послушайте, как звучит «Море», эта музыка новой волны. Вы часть этой музыки.

Мадлен слышала только шум. Ни одна нота не доходила до её сознания. Однако, закрыв глаза, она почувствовала, что страх и смущение проходят.

– Возьмитесь за руки! Да, вот так!

Аннабель взяла Мадлен и её соседку за руки и стала раскачиваться в такт музыке. От её тёплой ладони Мадлен успокаивалась. Все начали раскачиваться, и пусть она не могла оценить «Море» Дебюсси, Мадлен качалась в такт вместе со всеми, наслаждаясь этим странным единением и свободой.

31. Остров Вильгельма

Верхний Кёнигсбург, 30 июня 1912 года, воскресенье

На фотокарточках и открытках дорисовывали замок От-Кёнигсбург, словно вид на него открывался из каждого отеля. Громада замка действительно возвышалась над всем регионом. Его гордое название значило «Высокий королевский город». Замок орлиным взглядом следил за своими владениями и готовился в любой момент кинуться на непрошеного гостя, чтобы унести его в гнездо и бросить на корм невидимой семье орлят, которые подрастали, чтобы продолжать кровавое дело отцов.

Ленуар подъехал на извозчике к подножию горы, затем переоделся и пешком поднялся к отелю Hohkönigsburg. После реконструкции древнего замка и его открытия в 1908 году отель обновился и приосанился. Ему было легко продавать удобные комнаты уставшим путешественникам. Когда они сюда доходили или доезжали, любая комната казалась удобной, а единственный ресторан с открытой террасой и видом на окрестности сразу считался самым лучшим.

Ленуар вышел на террасу. Она напоминала привокзальное кафе с той разницей, что французских гарсонов и их чувство юмора заменили серьёзные немцы, которые даже «Добро пожаловать!» говорили так, будто обращались к дорогой мебели.

– Вон отсюда! У нас работы нет! – поспешил выпроводить Ленуара с террасы управляющий. – Идите вниз, здесь собираются приличные люди.

При этом управляющий неприлично выругался. Немногочисленные гости невольно обернулись на крик.

– Вы смущаете наших гостей, идите прочь! – добавил управляющий сыщику, и одна дама закатила глаза и поспешно остановила свой взгляд на прекрасном пейзаже в долине.

Ленуар успел заметить, что обувь у большинства гостей уже успела запылиться. Значит, они уже совершили паломничество в новую обитель Германской империи. Ленуар остановился у входа на кухню. За готовку здесь явно отвечал француз: его акцент был слышен даже неискушённым ухом. Повар вышел расплатиться с охотниками за доставку зайцев и фазанов. В этот момент Ленуар обратился к нему по-французски:

– Вам помощники не нужны?

Повар сверкнул глазами и отошёл с Ленуаром в сторону.

– Здесь лучше не задерживаться, – сказал он.

– Но вы же…

– Я в отеле уже лет пятнадцать, а новых французов здесь не любят. Долго никто из наших не протягивает. Кого-то на охоте случайно подстрелят, кто-то под обрыв упадёт. Лучше иди мимо.

– Я говорю по-немецки, – перешёл на местный язык Ленуар.

– Говоришь ты чисто, но ты здесь такой не один. Сегодня утром тоже пришёл француз. С нашим управляющим говорил по-немецки, но я услышал его акцент. Ушёл в замок подёнщиком устраиваться, но на обед так и не спустился. Французов здесь не любят, лучше попытай счастья в другом месте. Кайзер даже подёнщиками велел брать только немцев. Он же видит в этом замке восточный оплот всей своей империи. Знаковое это место, а значит, опасное для нашего брата.

Ленуар понимающе кивнул.

– А много немцев сейчас в замке? Для них работа есть?

– Около пяти. В основном каменщики, плотники. Замок Бодо Эбхардт реставрирует, реставрирует, да не отреставрирует. Лучше туда не ходить. Там всё для немцев. Вильгельм Второй сюда месяц назад последний раз приезжал – там постоянно что-то новое строят.

– А когда приезжал? – продолжал Ленуар говорить по-немецки.

– Тринадцатого мая. Опять все нарядились, как артисты театра. – Повар сплюнул. – Концерты давали. С тех пор концерты дают раз в две недели. Немцы такое любят. Скукотища. Ладно, бывай. Меня на кухне ждут, скоро ужин готовить.

– А кто выступал тогда на сцене?

– А тебе зачем? Любопытство? Здесь любопытных не любят. Говорят, пассия самого Вильгельма Второго. Августа. Он – Август, и она тоже – Августа, сечёшь? – подмигнул повар Ленуару. – И всё у них густо. Только ты с вопросами не приставай. Сказал же, лучше ноги уноси. Целее будешь.

Ленуар снова кивнул и проводил повара взглядом.

Немцы явно природу ценили больше, чем людей и приятную компанию. В двух шагах от отеля путников быстро окружал лес. Ленуар всё больше ощущал себя немцем.

Отсюда открывался вид на крыши домов в деревне у подножия горы. На одной из них аисты свили гнездо. Ленуар вздохнул по своей несбывшейся семье. Он посмотрел вслед улетающему на охоту аисту и снова повернулся к замку. Ему предстояло подняться на самый верх, почти восемьсот метров над деревней.

Ленуар зашагал вперёд по лесной тропе. Двигался он тихо, налегке. Сумку с вещами заранее оставил в чаще. С собой не