Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

и от этого, к сожалению, страдал ее мозг. Она подвергала себя такому количеству физических упражнений, что из-за удлинения мышечных волокон нейроны отдалялись друг от друга и вынуждены были перекликаться, будто горцы между двумя альпийскими долинами. Так в ее речи рождались долгие паузы, которые иногда могут служить для артистического усиления в диалоге, но превращаются в болезненные пустоты, когда, например, нужно ответить на простой вопрос: Сколько сейчас времени? Ты купила то, что я просил? Ты разожгла камин? Как я ее понимаю, бедную осу. Ведь жить рядом с кузнечиком — сверхчеловеческий подвиг. Он дни напролет только и делает, что жует и прыгает, прыгает и жует. Это весьма нервирует.

Создавалось впечатление, что у адвоката имелось множество отличных идей. Он отпускал острые замечания и блестяще владел речью. Но я-то знала, что достаточно схватить его за кончики его красивых, сложенных вместе и похожих на хвост крыльев и держать его так, дрожащего, но неподвижного, чтобы кузнечик показал себя таким, какой он есть на самом деле. Увы! Он был всего-навсего пребывающим в постоянном страхе насекомым. Подобно кузнечику, который прыгает, как только его заметят, так и адвокат подскакивал от испуга по малейшему поводу: внезапная встреча, слишком откровенный телефонный разговор, дерзкая эротическая просьба.

О, он умел защищаться, он знал, как за себя постоять. Ведь в суде он был защитником, а не прокурором. Он разыгрывал театральные представления, произносил бесконечные речи в свою защиту перед жизнью, находил экзистенциальные оправдания, сыпал двусмысленными проклятиями. Все эти уловки ему были необходимы, чтобы в нужное время сорваться с места и сбежать. И как же весело мне было его преследовать, догонять и убеждать снова и снова. Я умела пригвоздить к себе адвоката привычкой, постелью, тайными свиданиями.

Бедная оса! Подписываясь именем Летиция, сколько писем я ей написала! И все для того, чтобы вынудить ее воспользоваться своим жалом. Она должна была пронзить им кузнечика и смотреть, как тот страдает. Обездвиженный, адвокат показал бы наконец свою истинную сущность: жалкий господин с острыми коленками, слегка выпирающими лопатками и торчащим животом. Интересный объект для рисования. Но точно не для того, чтобы вместе состариться.

Аличе

8 ноября. Понедельник

Доктор Салмази, известный также как Барбаросса из-за своих вьющихся волос и как Висельник из-за длинной и тонкой шеи, после обстоятельного доклада мировому судье и самому комиссару полиции наконец встретился со следователями, занимавшимися делом Бельтраме. Судмедэксперт подготовил для них подробный отчет и теперь хотел эффектно его презентовать. Опершись о письменный стол комиссара Леонарди, он терпеливо ждал, пока сотрудники отдела по расследованию убийств опустят на стулья свои ягодицы. Вместо того чтобы заговорить о костях, доктор Салмази вдруг начал спрашивать полицейских, видели ли они ту или иную картину Перуджино, Рафаэля и Боттичелли[96]. Собравшиеся стали недоуменно переглядываться.

— Эти драгоценные полотна объединяет одна деталь, — как ни в чем не бывало продолжал судмедэксперт. — На них изображены персонажи с небольшими, но очевидными анатомическими аномалиями рук и ног.

— При чем тут это? — фыркнул Леонарди, хорошо знакомый со странностями доктора Салмази.

Вместо ответа Барбаросса поднял открытую ладонь левой руки и добавил сразу после мизинца указательный палец правой.

— Шесть пальцев, — торжественно объявил он, — но только на нижних конечностях.

Стуки заметил, что еще раньше и доктор Панцуто, их патологоанатом, предвидел кое-какие странности в связи с отсутствием у скелета ступней.

— Молодец Панцуто, — проговорил Салмази, все еще блаженно улыбаясь.

В полицейском управлении все терпеть не могли, когда он так улыбался — пророк костей, эксперт по челюстям и реберным дугам.

— В соответствии с инструкциями, которые были направлены вашему покорному слуге компетентными органами, для поиска соответствия между характеристиками найденного скелета и субъекта женского пола, идентифицированного как Аличе Бельтраме, семь-ноль-пять — шестьдесят три, я должен был получить доступ к приватной информации, и в частности к медицинской карте, хранящейся в архиве хирургического отделения больницы.

Салмази на секунду остановился, оглядывая полицейских одного за другим.

— В медкарте пациентки Аличе Бельтраме с диагнозом гексадактилия[97] зафиксировано, что она перенесла хирургическую операцию, которая была проведена…

— Когда?

— Шестого апреля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, то есть в возрасте трех лет.

— О-о-о-о!

— Кроме того, гексадактилия была…

— Что? Что? — раздался хор голосов.

— Ну, вы поняли.

— Не тяните кота за хвост, Салмази! — взорвался Леонарди, который смотрел на всех блуждающим взглядом и был чрезвычайно возбужден, так как впервые слышал об этих анатомических подробностях Аличе Бельтраме.

— На обеих ногах, как этого и следовало ожидать.

У всех, включая Стуки, вырвалось невольное «ах!».

— При гексадактилии, разновидности полидактилии, — между тем продолжал судмедэксперт, — недостаточно избавиться от лишних пальцев. При этой аномалии могут наблюдаться различные сопутствующие дефекты костей, а также неврологические патологии, которые тоже необходимо учитывать.

— Такие были? — спросил Стуки.

— Я пока не могу этого исключить, — ответил Салмази. — Хирургическая операция была проведена на обеих стопах, но у скелета, который вы мне предоставили, отсутствуют эти части тела, начиная от щиколоток и ниже, если вам так будет понятнее. Кроме того — и это, на мой взгляд, весьма странно, — кости, которые я исследовал, оказались, скажем так, слишком уж чистыми.

— Этого не может быть! — единогласно заявили сотрудники убойного отдела.

— По моим оценкам, учитывая минерализацию, природный состав почвы, ее влажность и другие параметры, которыми я не хочу вас утомлять, кости пролежали в этой земле не более…

— Сколько? Говорите! — не выдержал Леонарди.

— …трех или четырех лет, плюс-минус месяц.

— Но это невозможно!

— То есть вы хотите сказать, что, если бы это был скелет Бельтраме, он сначала находился где-то в другом месте, а может, и не в одном, в течение примерно семи лет, — спросил Стуки, который начинал кое-что понимать.

— О-ля-ля, инспектор! — доктор Салмази улыбнулся, как игуанодон, решивший позавтракать.

— Они переместили тело из одного места, которое показалось им ненадежным, в другое, которое посчитали более подходящим. И во время этого переселения скелет потерял ступни, — предположил Леонарди.

— Мы продолжаем детально изучать скелет, в том числе и для того, чтобы ответить на этот вопрос, — заверил всех доктор Салмази.

— Однако, — продолжал судмедэксперт, — еще более странным оказалось отверстие в черепе рядом с венечным швом, которое мы первоначально приняли за пулевое.

— А разве это не так? — раздался голос одного из полицейских агентов.

— Мы совершенно уверены, что отверстие было просверлено в черепе при помощи самой обычной дрели. Кроме того, его расширяли постепенно, с каждым разом используя насадки все большего диаметра.

— Какой ужас! — вскричал Ландрулли, и лицо его позеленело от подступающей к горлу тошноты.

— Мучительная пытка? — спросил Леонарди, дышавший как кузнечные мехи.

— К счастью, ничего подобного, — успокоил всех доктор Салмази. — Череп продырявили уже post mortem[98].

Все посмотрели друг на друга в замешательстве.

— Таким образом, отсутствие ступней не позволяет нам на данный момент установить, действительно ли этот скелет принадлежит синьорине Бельтраме. Даже если многие характеристики костей совпадают, как, впрочем, и одежда, остатки которой были обнаружены на скелете, — она соответствует той, которую описали члены семьи, — подвел итог Леонарди.

— Необходимо учитывать, — прервал его Салмази, — что на волокнах