Так завершается карьера сыщика в XIX веке - Михаил Леккор

Мишка мой вон уже почти готов. А мне как-то не хочется. Царево же! Проворуешься, первым пойдешь на эшафот. И сам погибнешь, и семья за тобой сгинет. А ему что, одно слово нехристь. Говорят, — она перешла на шепот, — он тут собирает православные иконы, как какие дощечки. Подешевче покупает, чтобы с собой отвезти. Прости, господи, нельзя же так, на чужбину. Да наши православные святыни. Дух расейский ведь уводит!

Константин Николаевич на это усмехнулся.

А говорят, что простой народ ничего не соображает и ничего не знает. Ха, допрыгаетесь, будет вам революция! Хоть социальная, хоть религиозная. Хрен редьки не слаще.

— Вот что, Марефа, — пришел следователь к надлежащим выводам, — говорила ты искренне и ничего от меня не спрятала. Вину твоей я страшной не вижу. Теперь ничего не говори о нашем разговоре, да если этот англичанин к тебе придет… — он потянул и вопросительно посмотрел на нее.

— То я ото всего уже отопрусь, — готовно продолжила горничная.

— Нет, — покачал головой великий князь, — ты со всем согласишься, пусть он даже предложит украсть регалии государя императора. Но делать ничего не будешь, а придешь ко мне или к Прохору. Понял, Прохор?

— Так точно, ваше высочество! — не дописав до конца сорвался с места писарь.

Константин Николаевич молча рукой посадил его обратно на стул и обратился уже к Марефе:

— И если ты так точно сделаешь, то и тебя, и Мишку твоего государь-император помилует. Накажет, но не сильно. А потом и рублишком дарует. Понятно ли чего?

— Понятно, — вздохнула Марефа. Видимо, она думала, что она все расскажет и ее сразу же отпустят. Может и просто простят, если получится взять Стюарта чисто. Как у тебя легко, женщина!

А вообще, ты, баба, смотри. То, что человек умеет говорить, радует только мать дитяти и то, пока он в раннем младенчестве, в первые годы жизни. Человека ведь красят не слова, а действия. И если ты думаешь, что наболтаешь, и все дальше будет хорошо, то наивная ты девочка, хоть и старуха!

Попаданец, разумеется, ничего ей в голос не сказал. Своей головой должна думать. А если не можешь, то тут он ей не помощник. Ведь если ты родилась бабой, то это уже навсегда и ничего тут не сделаешь.

— Да, — как бы вспомнил он, — в рамках розыскной работы с твоими окружающими родными будут работать жандармы. И если они не станут зряшно подпрыгивать, ничего с ними не будет. А вот ежели рыпнутся — посадят на короткий срок. Ты же в любом случае ходи спокойно и улыбайся. Не те вы злоумышленники, чтобы на вас тратить время и усилия государевым людям.

Великий князь внимательно посмотрел на нее своим жестким прямым взглядом. Не известно, что уж она там увидела, только опять не нашла ничего лучшего, как упасть в глубокий обморок.

— Тьфу ты напасть! — оценил в сердцах ее поведение следователь и приказал: — Прохор, вылей на нее стакан воды и вытащи в приемную, пусть там приходит в себя. Да позови ко мне Колокольцева, хочу еще с ним поговорить.

Что там эта мерзавка наболтала? Что нам с этого будет? Хорошо или плохо?

Он так глубоко задумался над протоколом допроса Марефы Грязновой, что не услышал, как в кабинет вошел вызванный Колокольцев.

Тот, видя, как его императорское высочество серьезно задумался, постарался быть. как можно потише и незаметнее. То, как великий князь думает и обсчитывает наперед ходы своих и чужих, он видал не раз. И всякий раз обалдевал. И молил бога, что он его начальник, а не враг. Иначе ведь легко сдох бы.

Через несколько минут взгляд Константина Николаевича прояснился, он увидел вахмистра и обратился к нему:

— Вот что, милый, судя по всему наши английские «друзья» начали откровенно борзеть. Придется им коготочки немного подрезать. Россия им не Индия.

— Скандал устроим международный на весь мир? — с готовностью спросил бравый вахмистр. Он знал, что с таким командиром, как его высочество, они всегда блестяще выигрывают, а все подчиненные будут обязательно награждены, причем даже много и разнообразно — ордена, чины, наградные деньги. И чем ближе ты к нему находишься, тем больше тебе будут награды. Хотя и трудится приходиться много, но он к этому готов!

Колокольцев браво выгнул грудь. Мол, мой генерал (точнее действительный тайный советник 1-го класса), требуйте, я расположен на что угодно!

Великий князь это заметил и оценил. Тонкая улыбка слегка тронула его губы. Он деловито, но тепло сказал:

— Я сейчас ненадолго уйду по своим заботам. А ты прочитай протокол, перепиши себе с помощью писаря Прохора нужное. Разрешаю не экономить. Обязательно возьми данные на всех действующих лиц. Тем более, их там немного — две души. Женщину найдешь легко. Это младшая дочь Марефы, женщина простая, и ни в чем не виновата. Так, может по мелочи гуляла. Я всего лишь хочу уточнить подробные детали.

Потом Мишка, не знаю его прозвища среди злодеев. Его уже ловили, но так, спустя рукава. Поймали и какое-то время пасли. Потом, уловив, что не особо опасен, отпустили на вольные хлеба, Сейчас, когда ситуация прояснилась, надо привлечь большие усилия и снова поймать его. А, может быть просто свистнуть по его знакомым, он и появится.

Самому мне некогда. Но я тебе помогу. Можешь, если надо будет, ссылаться на меня и даже действовать от моего имени. Работай с городскими структурами и подвижными группами. Там, правда, есть офицеры, но они будут временно подчинены тебе в рамках указанного задания. Справишься за трое суток?

Вахмистр лихорадочно думал. Вот она, удача! Конечно, он попытается поймать ее за уши. Сумеет ли только?

— Ваше императорское высочество, постараюсь. А… можно посоветоваться с вами, если окажусь в тупике?

— Ну попробуй, — Константин Николаевич в сомнении погладил кончик носа. Не желания поработать не было, Времени вот не хватало катастрофически. Решил после некоторого раздумья:

— Если будет какая возможность, проси — помогу.

На этой не очень оптимистичной ноте разговор закончился. Вахмистр Колокольцев, козырнув, вышел в приемную. Вскоре туда же прошел великий князь. И это не удивительно — вход непосредственно в кабинет шел только через приемную.

Поманив Алексея небрежным движением руки, он сообщил:

— Я в Зимний дворец. Вот, — он тут же написал на листе бумаги несколько строчек, — эту записку передашь секретарям его высокопревосходительства графа Бенкендорфа. Устно