Посох епископа - Наталья Николаевна Александрова

про сыворотку правды, вещество, которое используют спецслужбы или мафиози, чтобы заставить человека выложить все свои тайны и секреты. Но, честно говоря, я думала, что эта сыворотка — художественный вымысел, страшилка, или, во всяком случае, слухи о ней сильно преувеличены.

Ну, в кино, конечно, показывают, как уколотый человек начинает выбалтывать все, что нужно и не нужно, но то ведь кино…

Но вот теперь я сама, своими глазами видела, что Алена не в силах остановиться, она говорит и говорит, явно против своего желания, против своей воли.

И я подумала, что стоит воспользоваться этим ее состоянием… пусть это и жестоко, но у меня нет другого выхода. И не будет другого случая узнать от нее правду.

— Кто он такой, этот Глеб? Что тебя связывает… точнее, связывало с ним?

В глазах Алены снова был ужас, но она снова не смогла остановить слова. Это было сильнее ее.

— Мы с ним… мы с ним провернули вместе одно дело. Надеялись заработать большие деньги.

— В Екатеринбурге? — догадалась я.

— Да… там…

— Это алмазы?

— Да… ты все знаешь? Тогда зачем спрашиваешь?

— Кое-что знаю, но не все…

— Я работала на ювелирной фабрике…

— «Уральские самоцветы»?

— Ты и это знаешь? Тогда зачем…

— Говори, говори!

И она продолжила говорить, слова буквально лились из нее. Мне достаточно было только немного подталкивать ее, направлять в нужную сторону.

— Я работала на фабрике, в бухгалтерии. И как-то, составляя очередной квартальный отчет, заметила маленькую нестыковку…

Готовых, обработанных камней после огранки всегда меньше, чем исходного материала, часть теряется при огранке. Это естественно. Но потери на огранку примерно одинаковые. А у нас на фабрике они с какого-то времени стали больше.

Ненамного больше, всего на два-три процента, но все же это было подозрительно.

Я, конечно, ничего не сказала своему начальству — что мне, больше всех нужно? — но как-то рассказала об этой нестыковке своему тогдашнему парню…

— Глебу? — догадалась я.

— Ему… а он, как только услышал это, прямо загорелся. Ты, говорит, понимаешь, какие это огромные деньги? Два-три процента от всех алмазов, которые проходят через фабрику, — это миллионы!

— А нам-то что с этих миллионов? — я спрашиваю.

— А вот об этом нужно подумать… Ты ведь говоришь, что эти цифры не сходятся каждый месяц — значит, кто-то каждый месяц крадет часть алмазов. И если мы их заставим с нами поделиться — они не посмеют поднять шум.

— Интересно, как это мы их заставим? Я работаю в бухгалтерии, ты — вообще не на фабрике…

— Не на фабрике, — повторил он. — В этом-то все и дело… — И посмотрел так серьезно.

А я уже знала, что когда у него такой взгляд бывает, это значит, что он на одной мысли зациклился и отговорить его невозможно, нечего даже пытаться.

— А где он работал?

— А работал он в фармацевтической лаборатории. Они там разрабатывали какие-то анти… антигистаминные препараты. Это против аллергии…

— Да уж знаю.

— Так вот, у всех разработанных ими препаратов есть побочные действия. Некоторые из них подавляют нервную систему, подавляют волю… так что их иногда используют для того, чтобы заставить человека говорить то, что он скрывает. И вот в процессе разработки нового препарата в лаборатории, где работал Глеб, нашли так называемое вещество «Х». У него был большой потенциал борьбы с аллергией, но в то же время очень серьезные «побочки». Очень, очень серьезные…

Алена хрипло, мучительно закашлялась и снова долго пила воду, я уж испугалась, что беседа наша прервется, но она снова заговорила:

— После приема этого вещества человек полностью утрачивал волю, из него можно было вытянуть все что угодно. Но потом неизбежно наступала потеря сознания, а еще через какое-то время, если ничего не сделать, — остановка сердца и, естественно, смерть.

Так что этот препарат нужно было еще очень серьезно дорабатывать…

Как раз этим занимался Глеб.

Он уже нашел такие лекарства, которые предотвращают смерть от вещества «Х», причем это самые простые лекарства, которые можно купить в любой аптеке…

— Те, что я тебе ввела.

— Вот-вот. Они спасают жизнь, но не решают всех проблем. Подавление воли препаратом остается…

«Что я сейчас и наблюдаю!» — подумала я.

И тут же задала очередной вопрос, который буквально вертелся у меня на языке:

— Какое отношение этот препарат имеет к алмазам?

— Вот как раз это самое главное… В том отделе, куда поступают алмазы после огранки, работал мой знакомый. Парень, с которым я училась в школе. Причем он работал на самом важном участке, так что ворованные алмазы никак не могли пройти мимо него. И вот Глеб велел мне задурить ему голову и заставить выпить этот самый препарат «Х». Чтобы потом он рассказал нам, как у них поставлено дело и где можно перехватить партию краденых алмазов.

Я сначала отказывалась, но Глеб уболтал меня. Он, знаешь, таким был… ну, ничего не боялся. Была в нем какая-то сила, из-за этого мы с ним и сошлись, отличался он от других парней.

«Теперь от других покойников ничем не отличается», — подумала я, но промолчала.

— Глеб каждый день внушал мне, что украсть алмазы у воров — чистое и безопасное дело, что они не посмеют поднимать шум. И что с Афанасием — так звали моего одноклассника — ничего плохого не случится, если вовремя дать ему противоядие.

А еще он говорил о том, какая замечательная жизнь у нас начнется, когда мы разбогатеем…

Короче, я дала себя уговорить.

А потом я стала подкатываться к Афоне, строить ему глазки и все такое…

А потом пригласила его…

— Домой?

— Ну, не к себе же домой! Глеб для этой цели снял квартиру — на чужое имя.

Я привела туда Афоню, налила ему коньяка, в который подмешала препарат.

Он выпил, не раздумывая…

И препарат начал действовать.

Афоня тут же все выложил — как они прячут прямо там, в гранильном цеху, небольшую часть алмазов, как потом раз в несколько месяцев вывозят их в контейнере с мусором…

Они сделали специальные контейнеры с двойным дном, где прятали алмазы.

Эти контейнеры привозят на городскую свалку, и уже там их подельники достают алмазы.

И вот как раз тогда у них скопилась большая партия алмазов и через неделю они собирались их вывозить.

В общем, мы узнали у Афони все, что надо, и тут он полностью отключился.

Я говорю Глебу — вводи ему противоядие! — а он меня как будто не слышит.

— Вводи, иначе он умрет!

— А что в этом плохого?

— Как — что? Ты что — не понимаешь? Я же с ним в школе училась! Мы вместе росли! Я его сто лет знаю! Да