Посох епископа - Наталья Николаевна Александрова

У меня перед носом были толстые Фридины икры, и безумно хотелось впиться в одну зубами. А вот интересно, как она заорет? Но нет, мне жалко собственных зубов.

Или дернуть ее за ноги, чтобы она со всего маху рухнула на пол. А вдруг так жахнется, что и костей не соберет, я же еще виновата буду. Коллеги, конечно, скажут мне спасибо, но ведь и уголовное дело могут пришить…

Пока я собирала документы в тщетной надежде, что Фрида уберется, она все больше входила в раж. Раньше я бы так и оставалась на полу до ее ухода, теперь мне это надоело. Какого черта?

Я выпрямилась и встала напротив Фриды, достаточно близко. Как уже говорила, я — девушка достаточно высокая, так что возвышалась над Фридой на полголовы, уж это точно. И смотрела на нее сверху вниз, и сказала тихо-тихо, чтобы слышала только она:

— Кончай орать, а не то лопнешь от натуги, вон, уже глаза на лоб лезут…

Она замолчала от неожиданности, потом, когда до нее дошли мои слова, вытаращила еще больше глаза.

— И голос совсем сорвешь, — продолжала я, — и так он у тебя скрипучий, как телега несмазанная, так будет еще хуже.

И все это тихо-тихо, почти шепотом, и наклоняясь к Фриде все ближе, так что она невольно отступила. Но не сдалась, быстро опомнилась. Набрала воздуха и снова заорала:

— Да ты что вообще? Ты с кем говоришь? Ты вообще соображаешь или умом тронулась? Да ты до вечера в этой фирме не доработаешь, на улицу вылетишь!

— Напугала ежа голой ****, — хмыкнула я (раз она в словах нисколько не стесняется, то я тоже так могу), — думаешь, я за эту работу держусь? Думаешь, я такой же не найду? Да запросто! Что ты мне сделаешь? И нечего угрожать!

Развернулась и ушла. И только тут заметила боязливо выглядывающую из-за кофейного автомата Ленку Сверчкову. Она показала мне поднятый вверх большой палец.

Я отдала начальнику документы и села за свой стол подумать. Не могу сказать, что я была очень собой довольна. Вспомнила слова бабушки и еще больше расстроилась.

Бабушка не раз говорила мне, что никогда не нужно опускаться до вульгарной ругани, — если тебя оскорбят, лучше промолчать, развернуться и уйти.

Так что следовало все стерпеть, а я вот не сдержалась. И чего добилась? Минутного удовлетворения, вот и все. Этак мне еще понравится, стану как Фрида…

Это все от нервов, поняла я.

Утром испугалась, когда ту бабку встретила. И теперь все время буду бояться, что кто-то увидит, узнает, сообщит в полицию. Нет, нужно что-то делать… нужно найти Алену и выяснить, в чем там дело. А то моим словам в полиции не поверят.

Но как это сделать? Алена исчезла, как сквозь землю провалилась. Уж если эти, на черной машине, ее найти не могут, то что я-то могу? Единственное, что у меня есть, — это адрес той квартиры, где я ночевала, может быть, там я что-то найду…

Ключи от той квартиры у меня остались. Так что следует пойти туда, еще раз все там осмотреть, — возможно, я найду там что-то, что подскажет мне, где искать Алену.

И я решила не откладывать дело в долгий ящик, а зайти в ту квартиру прямо после работы, а то как бы поздно не было.

На выходе меня никто не караулил, ни Артем, ни те двое на черной машине, так что до квартиры я добралась быстро.

Вокруг дома я не увидела ничего подозрительного, так что не стала болтаться во дворе, а прошла деловым шагом в подъезд, поднялась на нужный этаж и открыла дверь квартиры. Дверь открылась легко — еще бы, у меня же были ключи.

Первое, что поразило меня в квартире, — это запах. Запах был очень противный, как бабушка говорила в таких случаях: не то мышь под полом сдохла, не то кот по углам нагадил.

В квартире была жуткая духота.

Я сунулась на кухню, чтобы открыть окно, но споткнулась в прихожей на валявшиеся вещи. Там была сумка, пальто — прямо на полу, почему-то один сапог. Сумка была раскрыта, и в ней… я подошла ближе, наклонилась и увидела, что из сумки торчит пистолет. Небольшой такой, наверно, в руке держать удобно…

Так. Приплыли. Пистолет может быть только Аленин. Пальто тоже ее. Значит, она здесь. Или была. Но сумку оставила.

Очень осторожно я взяла пистолет бумажной салфеткой и спрятала его к себе в сумку.

Пусть пока там полежит, сохраннее будет.

При этом заметила, что из сумки выпала какая-то бумажка. Это оказался скомканный билет… куда? Некогда было рассматривать, так что я машинально сунула бумажку в свою сумку.

Потом я тихо двинулась в комнату.

И увидела, что на разобранном диване лежит Алена. Собственно, я думала, что это Алена, кому еще быть-то?

Она была в одежде, второй сапог сиротливо валялся под диваном. Она лежала неподвижно, скорчившись в позе эмбриона, и я испугалась, что она мертвая.

Вот уж угодила я в историю! И главное — сама сюда притащилась, никто меня не тянул.

На непослушных, негнущихся ногах я подошла к дивану, и тут Алена шевельнулась и застонала. Я потрясла ее за плечо, потом развернула к себе лицом.

Ну, вид у нее был, конечно, жуткий, — как бабушка говорила, краше в гроб кладут. Лицо серое и какое-то перекореженное, как будто его разломали, а потом сложили неправильно.

— Алена! — Я потрясла ее за плечо. — Очнись!

Она открыла мутные глаза, в которых ничего не отразилось. Потом руки ее заскребли по дивану, она нашла какую-то бумажку и протянула ее мне в кулаке:

— Вот это, в аптеке, нужно мне, обязательно… — выговорила она с трудом, — скорее… растворить в физрастворе и ввести мне внутримышечно…

После этих слов, сказанных довольно твердо и отчетливо, Алена уронила голову на подушку и снова вырубилась, причем очень качественно. Я потрясла ее легонько и поняла, что дело это дохлое и что лучше пойти мне в аптеку.

Насколько я поняла, прочитав записку, лекарства все были вполне доступные, мне выдадут их без рецепта.

Так и оказалось. Я купила лекарства, прихватила в соседнем магазине еще пару бутылок воды и сухого печенья. Обеды готовить этой Алене я не собираюсь.

Вернувшись из аптеки, я вошла в комнату, где оставила Алену.

Она лежала там же, где я ее оставила, но выглядела еще