Сквозь другую ночь - Вадим Юрьевич Панов

отпуске начинают задумываться за месяц, а то и за неделю до его начала. Плывут по течению, не понимая, что жизнь – это и есть будущее, что мы всё время движемся вперёд, в непрерывном движении, скорость которого совпадает с перемещением стрелки часов: шестьдесят секунд в минуту. Многие люди поглощены исключительно тем, что происходит здесь и сейчас, превращая жизнь в непрерывное «сегодня», но Вениамин Колпацкий к таким не относился. Нельзя сказать, что он тщательно продумывал жизнь на годы вперёд, но планы строил и старался их выполнять. И потому теперь чувствовал себя весьма неуверенно.

Потому что не знал, что будет дальше. Что его ждёт.

Не представлял.

Незнание смущало и даже пугало, незнание всегда пугает. Однако решение принято, и менять его Колпацкий не собирался, поскольку совершенно точно знал, что решение это – единственно возможное. А значит, следует позабыть о сомнениях и страхах. И сделать то, что задумано. Так просто и так неимоверно трудно: взять и сделать. Так же трудно, как не плыть по течению жизни. И так же важно. Взять и сделать. А перед этим – решиться.

Вениамин Колпацкий решился.

И поэтому оказался поздним вечером на подмосковной дороге, проходящей через довольно густой лес. На дороге узкой и пустынной. Остановился на обочине в условленном месте, выключил двигатель, вышел из машины и глубоко, полной грудью вздохнул, с улыбкой разглядывая темнеющие на фоне уже почти ночного неба деревья. И ещё подумал, что если бы курил, то обязательно потянулся сейчас за сигаретой.

– А впрочем, почему нет?

Он курил однажды в жизни – его угостили настоящей сигарой под отличный виски и отказаться было невозможно. Тот аромат Вениамин запомнил так же чётко, как сочетание вкусов: отличного табака и старого виски. Очень крепкого и очень понравившегося ему сочетания. Тем не менее повторять тот опыт у Колпацкого желания не возникало, особенно его не тянуло к табаку. Однако, отправляясь в условленное место, он купил пачку сигарет и зажигалку. Импульсивно. Не сумев объяснить себе, для чего это делает. И сейчас покупки лежали на пассажирском сиденье. Поразмыслив, Вениамин вернулся к машине, неловко распечатал пачку и закурил, пустив облако дыма в сторону леса. Как ни странно, не закашлялся, наверное, потому, что затянулся не глубоко. Но и наслаждения не испытал, с сигарой купленные наугад сигареты сравниться не могли. Сам факт курения удовольствия не приносил, однако Вениамину неожиданно понравилась получившаяся картина: тихая лесная дорога, наступающая ночь, через которую ему предстоит пройти, запах деревьев, трав и табака. Теперь время текло незаметно и совсем с другой скоростью – со скоростью тлеющей сигареты. Со скоростью дыма, растворяющегося в окружающих ароматах. Со скоростью тягучих мыслей, среди которых уже не было ни опасений, ни сомнений. Время превратилось в сейчас, словно подчиняясь настроению Колпацкого. Время иногда так шутит: секунды не прекращают свой размеренный, установленный навсегда бег, но воспринимаются иначе – или быстрее, или медленнее.

Вениамин докурил, огляделся – воспитание не позволяло бросить окурок на землю, сообразил, что урны здесь не будет, пригляделся, увидел, что на обочине достаточно окурков, вздохнул, добавил к ним свой и раздавил его ногой. И за всеми этими делами не услышал, как к нему подобрался убийца. Не услышал, но почувствовал движение, начал поворачиваться и… наткнулся на очень острый нож. Немыслимо острый нож, который с лёгкостью прошёл сквозь тонкую ткань рубашки, проскользнул меж рёбер и вонзился точно в сердце.

С немыслимой лёгкостью и немыслимой точностью.

24 августа, четверг

Узнав, что Таисия проходила свидетелем по делу об убийстве, Вербин затребовал материалы и сразу же отметил, что преступление произошло поздним вечером на глухой подмосковной дороге, а в качестве орудия преступник использовал нож. Так был убит Вениамин Колпацкий – три года назад. Так же был убит Павел Русинов – на прошлой неделе. А пять лет назад ножом была убита одна из жертв той ночи, с тридцатого на тридцать первое января. Только не на подмосковной дороге, а в московской квартире. Но тоже ножом. Настоящая жертва, которую Таисия Калачёва приписала выдуманному ею Регенту.

Но выдуманному ли?

Феликс просмотрел отчёты по всем убийствам и убедился в том, что во всех трёх случаях преступник продемонстрировал великолепные навыки владения холодным оружием. Совпадение? Разумеется, оно возможно. Но при этом возможно и то, что все трое убиты одним и тем же человеком. И это предположение возвращает к вопросу: Регент фигура выдуманная или нет?

Поведение Карины дало Феликсу много пищи для размышлений. Он не сомневался в том, что смерть Вениамина стала для неё катастрофой, причём до сих пор не пережитой. Вербин видел достаточно убитых горем женщин, чтобы понять, что Карина не играет. А самое главное и, возможно, самое страшное в её положении заключалось в том, что молодая женщина любила Вениамина, несмотря на то что уличила его в измене. Это с одной стороны. А с другой, у Феликса не было никаких сомнений, что Карина солгала, рассказывая о знакомстве с Таисией. Но зачем? При каких странных, ужасных или некрасивых обстоятельствах состоялось знакомство, что она пытается их скрыть? И почему Карина занервничала, когда Феликс стал расспрашивать её о книге? И почему не была честна, рассказывая, как о ней узнала?

Ответы на эти вопросы наверняка можно было получить, покопавшись в убийстве Вениамина Колпацкого, поэтому Феликс ещё до встречи с Дубовой созвонился с коллегами, а после разговора с Кариной отправился в глухой уголок Подмосковья на встречу с капитаном Шевченко. С Фёдором Шевченко из районного убойного отдела, не сильно обрадованного тем, что старший опер с Петровки заинтересовался старым «висяком» и попросил о встрече на месте преступления. Тем не менее держался Фёдор вежливо, спросил, можно ли перейти на «ты», и сразу извинился.

– Феликс, ты ведь понимаешь, что дело я помню не очень хорошо? Всё-таки три года прошло.

А освежить в памяти было недосуг. Феликс же надеялся, что коллега что-нибудь вспомнит, проявит усердие, но, посмотрев на Шевченко, понял, что надежда была напрасной: глаза красные, выражение лица кислое, а поскольку характерных запахов капитан не распространял, стало ясно, что у него жуткий недосып.

Кивнул в ответ:

– Разумеется, понимаю. Расскажешь, как всё было?

И раскурил сигарету.

– Вызов пришёл примерно в час ночи. Патруль наткнулся. Ребята проезжали, увидели стоящую машину, подошли – тело. Остывшее. Его примерно в полночь убили, плюс-минус, так эксперты написали. Мы приехали, осмотрелись. Следов никаких. – Шевченко честно пытался вспомнить ту ночь, но в её событиях не нашлось ничего такого, на