Сквозь другую ночь - Вадим Юрьевич Панов

что имело смысл обратить особое внимание. – Парень молодой, не пацан, но ещё зелёный, понятно, двадцать восемь ему, вроде… было… по документам. Документы не взяли. Ничего вообще не взяли: телефон, карточки, наличные – всё на месте. Мы сначала решили, что он с каким-нибудь отморозком дорогу не поделил. Или на подставщиков нарвался. Но не смолчал, полез в бутылку и получил ножом в сердце. Нож обыкновенный, не кухонный, но ничего сложного, хороший, острый нож. Судя по лезвию, под холодное оружие не попадает – так эксперты сказали. Такой нож можно купить где угодно, и никто не спросит, зачем он тебе. В общем, подставщики, грабители, отморозок – кто угодно. Дорожный конфликт, кто-то вышел из себя, схватился за нож и вовремя не остановился. Потом увидел, что натворил, и свалил. С видеокамерами здесь так себе, при желании можно незаметно до Москвы доехать.

– Проверяли машины?

– Конечно. Нашли пару подозрительных, пообщались с хозяевами, однако стало ясно, что они ни при чём.

– В предполагаемое время убийства здесь были другие телефоны?

– Нет, других не было. – Шевченко тоже закурил. – Но ты до конца дослушай, я ведь тебе начальные версии рассказал, самые очевидные. А потом выяснилось, что парень конкретно ехал с кем-то на встречу. Он знал этого человека, доверял ему, но явно не рассчитывал на такой финал. Вторая версия появилась, когда мы его телефон пробили. Парень получал инструкции по SMS и строго их выполнял.

Шевченко не называл Вениамина по имени или фамилии. То ли не помнил, то ли не хотел. Феликс мысленно поставил на первое.

– Тот телефон появился в сети примерно за неделю до убийства. Трубка куплена с рук, «симка» не оформлена должным образом. Концов никаких.

– Где труба светилась?

– На улицах в разных районах Москвы. Когда она включалась, других телефонов рядом не было. Точнее, были, но всё время разные, то есть это телефоны случайных прохожих, которые оказывались поблизости, когда преступник включал телефон. Разговоров по телефону они тоже не вели, только сообщения. В день убийства пришло последнее SMS с инструкцией, как добраться до места убийства, после чего труба исчезла и больше не появлялась. В переписке никаких имён, даже намёков. Но было полное впечатление, что собеседники давно друг друга знают.

– Никаких угроз?

– Никаких. А эсэмэски примерно такие: «Когда сможешь?» Ответ: тогда-то. «Долго ждать». «Я раньше не успею». И так далее.

И другие телефоны на месте убийства не светились…

– А эта трубка здесь была?

– Нет. Я ведь сказал: в предполагаемое время убийства никаких других телефонов на месте преступления не зафиксировано. Или преступник не взял телефон с собой, или выключил, или в чехол Фарадея спрятал.

– А потом уничтожил.

– Да.

– То есть спланированное убийство.

– Получается, – охотно согласился Шевченко. – Но как только мы до этого додумались, то мгновенно оказались в тупике, потому что парень абсолютно чист. Никаких порочащих связей. Никаких подозрительных компаний. Наркотики не употреблял и не торговал. Деньги ни из кармана, ни со счетов не пропадали, расходовал их в обычном режиме, не было признаков вымогательства или шантажа, которые могли закончиться убийством. Короче, есть подозрительные эсэмэски, есть явно спланированное убийство, но никакого мотива. Вообще ноль. Никаких версий.

– Ревность?

– Да, потом выяснилось, что к невесте парень ехал от подружки. Мы, конечно, эту версию отработали, но там глухо. Во-первых, я видел невесту… Не помню, как её зовут…

– Карина, – негромко сказал Феликс.

– Может быть, – махнул рукой Шевченко. – Я её видел, сам ей сказал о том, где был её жених перед тем, как поехать в Подмосковье, и даю слово, что она была в шоке. Конечно, это не доказательство, но я бы сказал, что для неё новость стала полнейшей неожиданностью.

– Разозлилась?

– Съёжилась. – Шевченко дал определение после недлинной паузы. Судя по всему, тот разговор он запомнил намного лучше, чем посещение места убийства Колпацкого. – Знаешь, от обиды съёжилась, как будто её сдавило… Я такое впервые увидел. Она ведь энергичная, деловая очень, напористая, ты не представляешь, как она в ночь исчезновения нас тут напрягала, а когда о любовнице узнала… Может, так и происходит, когда ломаются? – Шевченко замолчал. А через несколько секунд продолжил прежним тоном, не тем, каким говорил о Карине: – Проверка показала, что она была на даче, её соседи видели.

– Во время убийства видели? – уточнил Феликс.

– Нет, чуть раньше, она в гости заходила поболтать. Но ушла в такое время, что не успела бы добраться до места преступления.

– Значит, Вениамин сказал невесте, что едет к ней, а сам поехал сюда. – Вербин прищурился: – Это в другую сторону?

– Не совсем в другую. У неё дом по трассе М7 «Волга». А пацан поехал по А–103, по Щёлковскому шоссе, если верить приказам эсэмэсок и видеокамерам. Мы проследили его путь. – Шевченко зевнул и добавил: – Докуда это было возможно.

– Подожди… М7 ведь недалеко?

– В общем, да.

– Сколько отсюда до их дома?

– Километров тридцать.

– Камеры по дороге есть?

– Есть, но на мотоцикле, или мопеде, или электровелосипеде их можно объехать.

– Проверили?

– Я же сказал: как узнали, что пацан ехал от подружки, невесту прозвонили по полной программе. Но у неё не оказалось ни мотоцикла, ни мопеда. И электровелика тоже не было. Она на даче без машины сидела, её единственная машина была та, на которой парень к ней ехал. Точнее, сюда ехал. И приехал. – Шевченко помялся. – Феликс, можно вопрос?

– Конечно.

– Почему ты заинтересовался этим делом? Неужели похожее появилось?

– Вы ждали чего-нибудь похожего? – поднял брови Вербин.

– Одна из версий гласила, что парня завалил начинающий серийный убийца, – рассказал Шевченко. – Втёрся в доверие, предложил «поиграть», заманил и убил. Версия появилась из-за полной бессмысленности преступления. Но «серийник» должен высунуться снова, время шло, а ничего подобного не появилось.

– Несколько дней назад появилось, – ответил Феликс. – Только вы ждать перестали.

– Долго он таился. – Шевченко сплюнул и выругался.

– Ну, может, ещё и не он. – Вербин вновь огляделся. – Ты допрашивал подружку? Таисию Калачёву?

– Да.

– Что скажешь?

– Красивая. – Карину Шевченко так не охарактеризовал. – Неудивительно, что парень на неё запал. Но удивительно, что она ему ответила.

– Почему?

– Я ведь говорил: парень совсем никакой. Красивый, крепкий, но когда мы его копнули, появилось только одно дополнительное определение: добрый. Все его друзья так сказали. Добрый. И никто не назвал амбициозным. А той девице явно нужен кто-то яркий, ей под стать. Никакие валенки таким девицам без надобности.

– Сердцу не прикажешь, – заметил Вербин. – Или подружке захотела насолить.

– Это вряд ли, – твёрдо ответил Шевченко. – Она тоже была расстроена. Я понимаю, она может оказаться отличной актрисой, но