Магическое изречение - Наталья Николаевна Александрова

у её ног покоилась корона Российской империи. Секретарша остановилась и в очередной раз залюбовалась девятью фигурами видных деятелей екатерининской эпохи, расположенных на пьедестале. Она припомнила городскую легенду, которая гласила, что под памятником императрицы хранится клад. Говорили, что при закладке памятника одна из восторженных дам сняла с пальца перстень баснословной цены и бросила в котлован. Ее примеру последовали и другие дамы.

Антонина села, как и было договорено, на скамейку, которая находилась слева от бронзовой Екатерины II, и зябко поёжилась — на улице было промозгло, вокруг никого. Группа китайских туристов, громко переговариваясь, покидала исторический сквер, нащёлкав кучу снимков и делясь впечатлениями.

Замёрзшая брюнетка шмыгнула носом и взглянула на часы. Время встречи уже наступило, прошло даже несколько лишних минут.

Мимо скамейки неторопливо продефилировала пожилая женщина, толкая перед собой голубую коляску, — ответственная бабушка выгуливала внука, невзирая на погоду. Следом за ней проследовала парочка обнимающихся студентов, сжимающих в озябших пальцах по стаканчику кофе, холод был им нипочём.

Антонина поправила шарф, подняла воротник пальто и в который раз огляделась. Сколько можно ждать? Этак можно заработать ангину или даже пневмонию…

Тут на скамейку рядом с ней опустилась невесть откуда взявшаяся старушка в потёртом пальтишке неопределённого цвета и фасона, при виде которого в памяти всплывало забытое слово «коверкот». На голове у старушки сидела старомодная, не подходящая к сезону, покусанная молью фетровая шляпка, украшенная гроздью искусственного винограда, на носу — очки в тонкой погнутой оправе. Старушка неторопливо открыла допотопную сумку, достала пакет с хлебом и принялась крошить булку на асфальт перед лавочкой. Тут же налетела, громко хлопая крыльями, шумная стая голубей.

— Гули-гули-гули! — запричитала старуха, благоговейно бросая крошки.

Антонина волком зыркнула на незваную соседку. Теперь человек, которого она ожидает на холодном ветру, не подойдёт. Можно, конечно, пересесть на другую скамейку, но ей велели строго — скамья слева от памятника…

— Вы не могли бы пересесть на другую скамью? — неприязненно обратилась Антонина к любительнице пернатых.

— С какой такой радости? — осведомилась старуха. — Гули-гули-гули!

— Здесь полно свободных лавочек, а у меня аллергия на птиц.

— Можешь сама пересесть! Ишь королева какая! Сама же сказала — полно свободных лавочек! Гули-гули…

— Простите, но я не могу! Я здесь первая села!

— Ладно, говори, зачем хотела меня видеть? Что там еще у тебя стряслось?

Антонина изумлённо уставилась на странную старуху.

— Ой! Это… вы?

Женщина, которая сейчас сидела с ней рядом, неизменно удивляла ее, каждый раз представая в новом неожиданном обличье. При первой встрече она появилась в образе строгой деловой дамы средних лет, возможно, даже чиновницы среднего звена, при второй — в облике спортсменки, совершающей утреннюю пробежку, а в третий раз — как байкерша, в кожаной куртке-косухе с заклёпками. А вот теперь в виде старушки — божий одуванчик.

— Нет, не я! — фыркнула старуха. — Не задавай глупых вопросов, если не хочешь получить глупые ответы! Давай уж, выкладывай, что тебя так возбудило?

— Ко мне приходили неизвестные люди… Кажется, бандиты.

— Что еще за люди?

— Два мужика. Один тощий, высокий как жердь, другой крепыш. Ужасно мерзкие.

— Как парочка цирковых клоунов? — усмехнулась старуха, бросая в голубей очередную пригоршню крошек. — Гули-гули-гули… А вы что теряетесь? Налетайте! — Этот призыв она адресовала парочке воробьёв, которые пытались урвать свою долю, протиснувшись между голубями.

— Мне не до смеха! — повысила голос Антонина. — Мне угрожали! И было видно, что головорезы не шутят!

— И чего хотела эта цирковая парочка?

— Они задавали мне вопросы.

— Интересно… И какие вопросы? Да говори уже толком! Из тебя каждое слово приходится клещами вытягивать!

— Они спрашивали о той женщине… Наследнице Дмитрия Джовановича.

Старуха перестала сыпать крошки.

— Вот как? — Она бросила на Антонину цепкий, оценивающий взгляд. — Надеюсь, ты им ничего не рассказала?

Антонина поникла.

— А что мне оставалось делать? Они грозились меня убить… Я не хочу умирать.

— Надо же, как оригинально! Не хочет она! Можно подумать, тебя кто-нибудь спрашивает! Не тяни, говори, что они конкретно спрашивали и что ты им ответила.

— Их интересовало завещание. Что и сколько наследнице оставил отец.

— И ты им всё выложила?

— А у меня был другой выход?

— Могла свалять дурочку, могла сказать, что ничего не знаешь. Не мне тебя учить.

— С ними бы это не прокатило! Видели бы вы их! Они со мной не церемонились. Мне пришлось отдать сведения за мою жизнь. Меня хотели повесить на люстре! — Глаза секретарши наполнились слезами.

— Ну-ну, — усмехнулась старуха. — Только не реви. Короче, чего ты хочешь?

— Я хочу спрятаться. Уехать куда-нибудь подальше. А для этого мне нужны деньги. Вы мне обещали заплатить!

— Я и заплачу. Обязательно заплачу. Но чуть позднее, когда мы получим необходимую сумму.

— Я не могу ждать! Я боюсь! Я с ума сойду!

— Сейчас не время сходить с ума. Подождёшь, делать нечего.

— Нет, я не буду ждать! Я хочу получить обещанные деньги, они нужны мне прямо сейчас! Отдайте мне то, что обещали, или вам придётся пожалеть! — выпалила Антонина.

Старуха поджала сухие губы.

— Да ты мне, никак, угрожаешь? — спросила она спокойно, без всякой интонации.

Антонина испугалась, но отступать было поздно.

— Я вас предупреждаю! — дрогнувшим голосом прошептала она.

Старуха искоса невозмутимо взглянула на Антонину, потом снова перевела взгляд на снующих голубей, которые толкались возле ее ног. — Гули-гули-гули…

Пару минут обе молчали. Наконец старуха бросила последние кусочки булки и отряхнула ладони.

— А что ты можешь сделать? — спросила она благодушно. — Признаешься своему нотариусу, что открыла за деньги содержание завещания? Флаг в руки! Он тебя тут же уволит — и всё! Вылетишь из конторы пулей. Он еще постарается, чтобы тебя больше никуда не взяли. Даже в жилконтору полы мыть. А нам на это уже плевать! Или ты отправишься в полицию? Еще смешнее! Кыш, надоели! — взмахнула она рукой.

Голуби с шумом взлетели, но тут же снова опустились у ног старухи.

— Послушайте, — Антонина понизила голос. — Дело серьёзное, и я, честное слово, не шучу.

— Точно не шутишь?

— Вы издеваетесь? — У Антонины аж губы от злости побелели. — Нет, я, конечно, не пойду в полицию и ничего не скажу нотариусу. Но я поговорю с Ломакиной. Расскажу ей о вас!

— Надо же! — Старуха усмехнулась. — А ты не так глупа, как кажешься на первый взгляд. Честное слово, ты меня удивляешь. Пожалуй, я тебя недооценила!

— Не заговаривайте мне зубы, я не поведусь! Теперь я вижу, чего вы боитесь! Вам придётся мне заплатить, иначе я раскрою все ваши секреты. Сорву все ваши планы!

— Стоп-стоп-стоп! Не будем горячиться, чтобы потом не пожалеть! Давай лучше всё спокойно обсудим!