Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

иглотерапевт, сам Витторио повел себя довольно странно: через несколько месяцев после исчезновения Аличе он стал расспрашивать Бенвенью, где он был и что делал в тот роковой день. Витторио обвинял друга в том, что тот всегда чрезмерно ревновал и все контролировал.

— Другими словами, он связал Бенвенью с исчезнованием Аличе.

— Витторио высказывал это иглотерапевту не один раз.

— Без причины?

— Бенвенью, хоть и неохотно, признал, что характер у него сложный и что любовные отношения вселяют в него страх и изрядную дозу неуверенности в себе. Понятно, что связь с такой женщиной, как Аличе Бельтраме, не излечивает от подобных напастей. Бенвенью, однако, утверждает, что он достаточно зрелый человек и был таким десять лет назад, чтобы понимать, что с Аличе невозможно было построить прочные и долгосрочные отношения. По крайней мере, нормальным мужчинам это было не под силу.

— Нормальным, говоришь?

— Так он выразился.

— Что дальше?

— Бенвенью сказал, что Витторио Фортуна вел себя с ним весьма агрессивно. В конце концов иглотерапевт начал его избегать, уверенный в том, что Витторио стал злоупотреблять алкоголем и принимать наркотики. По словам Джакомо Бенвенью, все это почти наверняка и было настоящей причиной трагической смерти Витторио. Бенвенью рассказал об их последней встрече спустя примерно два года после исчезновения Аличе. Иглотерапевт случайно заметил Витторио недалеко от своего места работы, и у него сложилось впечатление, что бывший друг за ним шпионил. В тот момент Бенвенью пришло на ум, что ему уже и раньше случалось испытывать ощущение, будто за ним кто-то следит.

— В тот раз Витторио что-то ему сказал?

— Только одну фразу: «Ты из той семьи!»

— Вот оно что! Брат сумасшедшего убийцы. Получается, по мнению Витторио Фортуны, виноват был Бенвенью.

— Может, и так. Затем я кое о чем его спросил.

— Ты задал ему секретный вопрос?

— Это потом, инспектор.

— А, ты, наверное, поинтересовался, был ли Витторио знаком с Беатриче Бельтраме?

— Бенвенью не сомневается, что Витторио был в их доме после исчезновения Аличе. Он точно не знает, с какой целью, но предполагает, что, возможно, его друг ходил к матери и сестре синьорины Аличе, чтобы выразить им свои соболезнования.

— Интересно, почему Бенвенью был так в этом уверен?

— Потому что фразу «ты из той семьи» иглотерапевту каждый раз бросала в лицо мать Бельтраме, когда он пару раз нашел в себе смелость к ним пойти.

— Антимама! Эта же фраза была и в анонимных письмах. «Ты из той самой семьи, семьи сумасшедших!» Ландрулли, ты мне наконец скажешь, как отреагировал Бенвенью на секретный вопрос?

— Теперь скажу.

— Давай!

— Я спросил у него: «Простите, синьор Бенвенью, — так, как это сделали бы вы, инспектор, — когда именно Витторио Фортуна признался вам, что Аличе решила бросить все и уехать?»

— Так и спросил?

— Точно так. Бенвенью побледнел и, заикаясь, ответил, что это случилось однажды вечером, когда его друг был явно под кайфом. «Твоя бывшая пассия собирается сделать ноги и оставить нас всех в дерьме», — сказал Витторио Фортуна.

— Так и сказал?

— Дословно.

— Бенвенью совсем не это говорил нам раньше: он утверждал, что почувствовал, как изменился его друг после исчезновения Аличе Бельтраме. Джакомо Бенвенью тогда сразу понял, что произошло что-то серьезное, и хотел оставаться в стороне, опасаясь быть замешанным или заподозренным.

— Отлично, Ландрулли, — сказал Стуки.

Им овладело необъяснимое чувство горечи.

— Мы у цели, инспектор?

— Почти. Нужно увязать кое-какие детали, и будем передавать дело в прокуратуру. Тогда мы наконец-то сможем вздохнуть свободно.

Стуки достал из бумажника три фотографии, найденные в почтовой ячейке синьоры Фортуны.

— Передай их Сперелли, пусть поищет эту станцию техобслуживания. По-моему, она должна находится где-то в районе Падуи. Прокатитесь к тому месту, потом мне расскажешь. — Инспектор посмотрел на часы, — Ландрулли, где ты сегодня обедаешь?

— В пиццерии с друзьями, — ответил полицейский агент.

Не так давно Ландрулли познакомился с группой неаполитанцев, которые регулярно ходили есть пиццу в разные пиццерии Тревизо. Правда, только в те из них, в которых официанта называют не иначе как дон Рафаэле, а все официантки быстрые и пышнотелые. Выходцев из Неаполя можно узнать по их совершенно особому говору, цвету кожи, круглым лицам, а также по тому, как они медленно жуют, заметно наслаждаясь едой, по большей части жареной: овощи, пирожки, картошка и даже пицца. Неаполитанцы поджарили бы и пиво, если бы это было возможно.

— А вы, инспектор? — спросил Ландрулли.

— Еще не знаю. Сначала я должен выгулять собаку.

— Она еще с вами?

— Я же не могу оставить Арго с больным восьмидесятилетним стариком. Кем бы я был после этого?

Скрестив ноги, Стуки сидел на каменной ограде и наблюдал за псом, который носился вокруг, словно кварк в женевском ускорителе частиц[119]. «А что, если именно собаки поняли все в этой жизни? — размышлял инспектор. — Может быть, это их жизнь настоящая, а наша — всего лишь театральное представление».

Инспектор Стуки ощутил, как в кармане куртки, будто маленький лягушонок, забарахтался сотовый телефон. Он позволил лягушонку немного поплавать в этом маленьком теплом пруду.

— Слушаю.

— Ты должен срочно приехать!

— Елена?

— Это катастрофа! Микеланджело сказал, что видел в ресторане своего отца с новой женой и их дочерью и что его отец держал женщину за руку.

— Рано или поздно это должно было случиться.

— Он вернулся домой за пистолетом!

— Каким пистолетом?

— Он сказал, что у него есть пистолет!

— Вот идиот! Антимама! Но… откуда у него может быть пистолет?

— Микеланджело настаивает, что у него есть оружие. Мне удалось запереть его в комнате, и я побежала звонить тебе. Но он пробрался через террасу и спрыгнул на крышу гаража.

— Где находится этот ресторан?

— Есть одна неаполитанская пиццерия… в сотне метров от полицейского участка.

«Антимама! — мелькнуло в голове у Стуки, — та самая, где сегодня обедает Ландрулли. Этот малолетний дурак сначала выстрелит в отца, а потом и в полицейского агента, который, ничего не подозревая, лакомится там изысками своей родины».

— Последний вопрос, Елена. Какие штаны сегодня на твоем сыне? Обычные или те, которые как будто вот-вот с него свалятся?

— Откуда я знаю? — закричала женщина, и в ее голосе послышались истерические нотки. — Кто вообще смотрит на штаны в такие моменты?

— Арго, я отправляюсь на спецзадание, — сказал Стуки, — а ты оставайся здесь и охраняй территорию от продавцов травки и проституток.

Инспектор показал пальцем на привязанную к столбу собаку проходившей мимо семейной паре и, не говоря ни слова, бросился бежать. Он понял, что не успеет добраться до пиццерии раньше подогреваемого гормонами подростка. Стуки попытался остановить пару автомобилей, но безуспешно. В третьей попавшейся ему машине сидел довольно энергичный молодой человек, который невероятно обрадовался возможности подвезти полицейского. С выражением счастья на лице он то и дело резко нажимал на газ, словно участвовал в ралли.

— Полегче, — раз за разом повторял ему Стуки.

— Разве мы не торопимся?

— Да, но…

— Тогда для нас не существует ограничений скорости!

Через несколько минут инспектор Стуки оказался у пиццерии. Микеланджело нигде не было видно. Инспектор представил себе, как парень шагает, чеканя шаг, по каменной мостовой, словно легионер на марше. Кто знает, какие мысли проносятся у него в голове?

Инспектор спрятался за углом. Оттуда хорошо просматривался вход в пиццерию.

— Вот он! — мысленно воскликнул