Снежная ловушка мистера Куина - Бенедикт Браун

– Я пойду по тропинке по снегу, встретимся в старой части дома! Он наверняка шел именно туда.

– Принято! – крикнул я через плечо, хотя на самом деле должен был воскликнуть: «Нет! Не делай этого! Это безумно опасно, ты можешь погибнуть!» Как я уже сказал, в тот момент я действительно был не в себе и слепо следовал ее непродуманному плану.

В коридоре по стенам были развешаны старые фотографии прежних владельцев: их внуки где-то на пляже, внуки, которые ставят пьесу в театре, еще внуки…

На самом деле там было очень много фотографий их внуков, но и не только. Когда я перешел с отреставрированной части этажа в не такую опрятную часть дома и начал искать лестницу вниз, на одной из стен обнаружил еще кучу оружия.

Там были булавы, копья, шары на цепях, которые так любили те типы из Средневековья, целые охапки мечей.

Коллекция была настолько внушительной, что я затруднялся сделать выбор. Но в итоге я схватил устрашающего вида палаш и пошел дальше. Добрался до конца коридора и понял, что, должно быть, пропустил лестницу. Она явно скрывалась за одной из дверей, но, так как я только что прошел мимо примерно тридцати штук и без особого успеха подергал парочку последних, мне ничего не оставалось, как побежать обратно.

Мой топот по ступенькам, должно быть, разбудил спящего лакея, так как заспанный Мэтью выглянул из двери, ведущей в гостиную.

Я крикнул, чтобы немного взбодрить его:

– Идем со мной, приятель! Похоже, мы видели убийцу!

Тут он, конечно, проснулся окончательно и бросился за мной, а я тем временем пытался не думать, как мало занимался спортом в последние пару лет, которые провел сидя за письменным столом и ничего не написав. Сперва никого не было видно, но когда я подошел к кабинету, оттуда выглянул Гилберт с бумагами в руках.

– А-а-а! Зачем тебе этот меч? – Он выглядел испуганным, как заблудившийся в лесу ребенок. – Пожалуйста, не трогай меня!

– Я и не мечтал. Белла бы мне этого никогда не простила. – У меня мелькнуло искушение на бегу отрубить ему руку, но я сдержался. – Милый халат, кстати.

Гилберт не ответил, так что мы с Мэтью вскоре добрались до самой запущенной части дома. Здесь свечей горело гораздо меньше, и мне оставалось только предположить, что там размещались комнаты прислуги и кладовые. Мы оказались в дальнем, перпендикулярном крыле дома, и я попытался припомнить план здания, как видел его снаружи.

– Сюда, – сказал я своему спутнику, который для защиты схватил подсвечник.

– Как скажете, сэр. – Если на то пошло, лакей казался скорее впечатленным, чем испуганным, и после этого добавил: – Я готов, если вы с мечом пойдете впереди.

В армии мне выдали штык, но, к счастью, воспользоваться им не пришлось. Уверенность Мэтью, конечно, воодушевляла, хотя какой толк будет от меня с мечом, оставалось только гадать.

Возможно, это из-за того, как он доверился мне, или окружавшей нас темноты, но вскоре я поймал себя на воспоминаниях о войне – как я участвовал в нападении на противника в траншеях в последние несколько месяцев сражений. Я был одним из немногих в дивизии, кто говорил по-немецки, поэтому нам выдали по порции рома и отправили в атаку.

Ночь была холодной и безлунной, и я должен был сидеть в норе, в темноте, всего в нескольких метрах от траншеи немцев, чтобы, если они начнут обсуждать планы, подслушать их. Я ждал, что звук выстрела или взрыв гранаты раздастся в любой момент. И могу честно сказать, что никогда в жизни не был так напуган, но наше путешествие через Эверхэм-холл вызвало схожие эмоции.

Чем дальше мы уходили от главного крыла, тем мрачнее становилось вокруг. Мы пересекли неиспользуемую комнату отдыха, где столы и стулья были покрыты чехлами от пыли. Они казались призраками давно мертвой мебели. В каждом углу висела паутина, а лунный свет придавал всему жуткий серый оттенок. Тут по всему помещению раздался тревожный звук.

– Что это? – Мэтью и сам выглядел почти как призрак. Он и в лучшие времена казался слишком худым и бледным, а от звука занервничал еще сильнее.

– Я тоже слышал. – Я бросился бежать быстрее. – Было похоже на плач! Судя по всему, мы здесь не одни.

В третьей по счету комнате царила могильная тишина. Это оказалась большая оранжерея со стеклянным потолком и тремя стенами, которые поддерживал белый деревянный каркас. Она напомнила мне миниатюрный Хрустальный дворец[17] – и наш с родителями счастливый поход в то необычное здание в моем детстве. Конечно, когда гонишься за убийцей с мечом наголо, предаваться детским воспоминаниям не самая разумная затея, но лучше так, чем думать о той ночи на передовой.

Я знаком показал Мэтью, чтобы он осмотрел другую часть комнаты, и мы пронеслись по ней с оружием наперевес. Сердце отстукивало странный и нездоровый ритм, и когда мой спутник споткнулся о буфет и чуть не опрокинул вазу, каждый мускул в моем теле завибрировал, точно за них дернули, как за струны скрипки.

Мы дошли до конца того крыла, и я увидел дверь, через которую, похоже, и вошла фигура в плаще. Теперь мы шли медленнее – исключительно из-за страха, бегущего по венам. Большое пианино стояло у стены в луже темноты, и если убийца и скрывался в комнате вместе с нами, больше ему спрятаться было негде.

Мы оба замедлились, зная, что пути назад нет. Мэтью взглянул на меня, как бы говоря: «Мне платят не так много, чтобы я еще и за убийцей гонялся, а меч вообще у тебя». Ответить на это мне было нечего, особенно учитывая, что мы пытались не шуметь.

С другой стороны пианино послышался странный слабый шум, и я медленно двинулся туда, молясь, чтобы преступник не выскочил на меня до того, как я успею нанести удар.

Я остановился и поднял сверкающее серебряное лезвие над плечом. В теории быть героем очень даже хорошо, но на практике все совсем по-другому. Каждый нерв в теле покалывало, я уже собирался броситься вперед и взмахнуть оружием, как с другой стороны комнаты раздался жуткий скрип. Я тут же нырнул в укрытие, опасаясь, что убийца обманул нас и на самом деле в пианино мы бы увидели только мышиное семейство.

– Вы что тут делаете? – спросила Белла, заходя с улицы в скрипнувшую на несмазанных петлях дверь.

Мэтью больше не мог это выносить и испустил крик, который сдерживал с того момента, как мы вышли из главного