Забыть о девочках - Жаклин Баблиц

Рут отхлебывает текилы и улыбается. Ее логике трудно следовать в любое время суток.

– Ты когда-нибудь слышал о серийном убийце по прозвищу УН?

Гейб на мгновение задумывается, затем кивает:

– Тот тип, что убивал нянь, да?

Теперь кивать очередь Рут.

– Кажется, я видел о нем документалку, – говорит Гейб. – Один из тех тягостных фильмов, где под зловещую музыку воссоздают жестокое нападение и крупным планом показывают хорошеньких молодых актрис с перекошенными от испуга лицами. Никогда не понимал, зачем они это делают.

– Актрисы?

– Нет. – Гейб смеется. – Те, кто снимает такие фильмы. Типа произошедшее даже не требует инсценировки. В какой-то момент это начинает напоминать фарс. Или погоню за наживой.

Рут нравится, что он умный. Нравится, что он не только интересный, но и интересующийся. А что, если он поможет ей в будущем?

– Вообще-то, есть еще одна девушка… – начинает она, но Гейб внезапно отводит от камеры взгляд, куда-то смотрит и хмурится.

– Ох ты! Рут, мне пора. У меня утром встреча с приятелем из Австралии, нужно хоть немного поспать.

– Иди, иди! – смеется Рут.

Они проболтали несколько часов кряду. К тому же она не была твердо уверена, в какие подробности готова его посвятить.

На лице Гейба появляется почти застенчивая улыбка, и он спрашивает, не выпить ли им вместе, когда она вернется. Говорит, что несколько недель его не будет в городе, но в начале июля он снова приедет в Нью-Йорк. И обещает, что не возьмет блокнот на свидание.

На их свидание.

– Иди уже, – с улыбкой говорит Рут.

Прощание выходит торопливым, неловким. Гейб как будто хочет послать Рут воздушный поцелуй, но передумывает: подносит пальцы к губам и слишком долго не убирает. Рут, пока он не отключился, изо всех сил старается не выглядеть чересчур довольной.

Но, убедившись, что Гейб ее уже не видит, она позволяет недоверчивой, хмельной улыбке счастливо расплыться от уха до уха. А себе – допустить самую невероятную из всех возможностей: что люди бывают хорошими и искренними одновременно.

И что она наконец-то повстречала такого человека.

Наутро, когда Рут вновь собирает вещи перед вылетом в Осло, в голове у нее туман – результат вчерашней ликвидации содержимого мини-бара. Одежды будто стало больше, возможно даже, ее количество увеличилось в разы с того времени, когда она в последний раз упаковывала чемодан. Доставая и укладывая заново то одно, то другое, она действует на автопилоте, пока в руки не попадает маленький шелковый топ. Он почти ничего не весит, хотя должен быть тяжелым.

Трискелион! В Марама-Ривер она завернула его в этот топ. Теперь его нет. Рут трижды лихорадочно обыскивает багаж и понимает, что он пропал. Ее талисман. Вещица, которая осязаемо связывала ее с Гекатой и должна была поддерживать в этом путешествии. В Окленде она доставала его из чемодана? Такого она не припоминает, однако в последние дни она такая рассеянная…

В груди внезапно шевелится новый страх. Рут бежит в ванную, вытряхивает содержимое косметички. С облегчением выдыхает, обнаружив среди прочего крохотный бархатный мешочек, в котором надежно спрятано принадлежавшее Бет колечко с незабудкой.

Сняв золотую цепочку, Рут вешает на нее кольцо и надевает вновь. Теперь цветок покоится в ложбинке у основания шеи. Легкое, приятное трение подскажет, что кольцо с ней.

Она напишет в Окленд, в гостиницу при аэропорте. Может, трискелион подобрала горничная и они отправят его в Нью-Йорк. Он не потеряется. Такого просто быть не должно.

Но у нее хотя бы есть колечко Бет. Вряд ли бы она села в самолет, если бы потеряла его.

В аэропорту, ожидая вылета в Сингапур, Рут заказывает номер в бутик-отеле в Грюнерлокке, неподалеку от дома, где живет Хелен. Она все еще держит телефон в руке, когда он начинает пиликать. Гейб!

«Доброго пути», – пишет он в первом сообщении.

И видимо, ускоряет набор: второе сообщение приходит почти сразу.

«Сегодня попробовал поискать информацию о супруге УН. Черт побери, как тебе удалось ее найти? Вот это дедуктивные способности, Нэнси! Впечатлен чрезвычайно».

Может, дело в пропавшем трискелионе. Или в похмелье. Или в неотвратимости того, что ей предстоит. Но вместо того, чтобы обрадоваться весточке от Гейба, она чувствует… досаду. Ей действует на нервы его энтузиазм, и она злится на себя за излишнюю откровенность. Не следовало рассказывать ему о своих планах, потому что теперь он явно считает себя причастным. Это ее вина, не его, и она понимает, что несправедлива к нему, но меньше всего ей сейчас нужно, чтобы почти незнакомый человек уводил ее в сторону от цели. Она с самого начала знала, что, скорее всего, он будет ее отвлекать. Так почему не прекратила флирт еще в баре, как и следовало поступить?

Рут смутно осознает, что разозлилась на Гейба точно так же, как Роза в то утро, когда ни с того ни с его набросилась на нее. Как будто что-то резко поменялось при отрезвляющем свете дня.

«Иду на посадку», – набирает она в ответ, хотя рейс еще даже не объявляли.

Остается только надеяться, что, вернувшись в Северное полушарие, она поймет свои чувства к этому человеку, ворвавшемуся в ее жизнь. К Гейбу, парню с глазами, похожими на морские стеклышки. И плохим ощущением времени.

Возможно, в другой жизни она бы очень хотела быть именно с ним.

Глава 24

Рут даже не догадывалась, что можно тосковать по темноте.

В середине июня в Осло ее не хватает. Десять вечера, солнце все еще маячит чуть ниже горизонта, а к четырем утра снова взойдет. Этот город расположен не так близко к северу, чтобы тусклое голубое свечение, пробивающееся сквозь занавески в гостиничном номере, можно было счесть за полярный день, которым славится этот регион, но в понимании Рут это точно не ночь.

Нескончаемые сумерки мешают заснуть, хотя она никогда в жизни не была такой усталой. Кажется, что голова и тело в разных полушариях, а зрение такое же размытое, как свет за окном. Ничего удивительного, если вспомнить о том, сколько часовых поясов ей пришлось пересечь, чтобы добраться сюда.

Раздосадованная отказом тела подчиниться, Рут выбирается из постели и идет в гостиную просторного номера, выходит на небольшой балкон и смотрит сквозь изысканную чугунную балюстраду на Акерсельву – реку, текущую через город. С этой точки не видно булыжных улиц Грюнерлокки, по которым она бродила днем,