Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас

не любила, не желала принять. И о его словах: «Знаешь, я больше не чувствую себя одиноким с тех пор, как ты… появилась в моей жизни… Ты рядом, и ты меня не боишься. Ты со мной. Твоя рука в моих ладонях. Ты слушаешь меня, как никто никогда не слушал. Ты меня защищаешь. Ты веришь мне». Но я уже отдернула руку и перестала ему верить. Перестала быть рядом. Я отправилась в дальний путь, хотя уже сама не знала почему – то ли чтобы его защитить, то ли чтобы доказать себе самой, что с самого начала была права, когда считала, что он невиновен. Любила ли я его по-прежнему? Сомнений быть не могло. Да, любила. И чувствовала вину за то, что оставила его одного. Если Мишель не убийца – мне предстояло вскоре узнать это доподлинно, а пока я не желала верить в обратное и не смогла бы с этим смириться, – так вот, если он не убивал Розу, я больше никогда не оставлю его одного. Мы с ним поедем в Париж, он покажет мне Африку и свой город Яунде. Нет, никогда мы не будем одиноки. Мы будем вдвоем, вместе, и ничто больше в мире не будет иметь значения. Только мы. Да, теперь я точно знала, чего хочу.

По прибытии на Восточный вокзал в Париже я позвонила в свою контору. Ответил Клод; я рассказала ему о продвижении в расследовании и попросила сходить в мэрию за сведениями о Базиле Бонито. Нам нужен был его адрес.

В поезде, идущем в город М., четвертом по счету на который мне пришлось пересесть за один день, я ломала голову, почему этот месье Бонито не обратился в полицию. Он все видел на площади, нет сомнений, – наклон зонта над коляской доказывал, что человек под ним смотрел как раз на Розу Озёр. Так почему же он не дал показания?

Быть может, месье Бонито знал убийцу? И боялся мести с его стороны? Отчего он молчал столько недель? Он не мог не обратить внимания на такое из ряда вон выходящее событие. Подобные происшествия крайне редки в М., и загадочное трагическое убийство молодой женщины всколыхнуло весь город. Почему же Базиль Бонито до сих пор молчит? Потому что он в то рождественское утро видел, как Мишель задушил Розу Озёр, и, когда полиция арестовала негра, не счел необходимым нарушить свое спокойное существование и явиться для того, чтобы засвидетельствовать уже известный факт?

Я не могла перестать думать об этом: «Почему ты молчишь, Базиль Бонито? Ответь. Почему?» Десятки причин приходили мне на ум. Базиль – слепой. Он попросту ничего не видел, потому и ничего не сказал. Базиль знает убийцу и хочет его защитить. У Базиля старческий маразм, или он умственно отсталый… А потом вдруг меня осенило. Догадка возникла сама собой, страшная и разрушительная. Разрушительная, потому что она разнесла в щепки незыблемую логическую конструкцию, на которую до сих пор опирались все мои суждения по этому делу. Да, ответ был очевиден. И чем больше я убеждалась в его очевидности, тем быстрее рассыпались в прах мои изначальные выводы. Дыхание мое участилось, я открыла окно в вагоне – меня бросило в жар и горячей волной накатила тошнота.

«Господи, – подумала я, – теперь же все ясно».

Базиль Бонито, пребывая в полном неведении о масштабных мероприятиях по его розыску, живет под присмотром новой надзирательницы, Фанни, и вполне счастлив. Готовит Фанни не слишком хорошо, по крайней мере хуже, чем ее предшественница, зато она более покладистая и не тиранит подопечного. Фанни меньше кричит, меньше уделяет ему внимания, и таким ее поведением Базиль доволен. Он наконец-то обрел свободу, о которой мечтал.

Время он проводит в компании с Брюно. Бедный Брюно… Базилю надлежало бы чувствовать ответственность за то, в каком состоянии пребывает его друг, ибо все эти раны, рубцы и вмятины появились на нем по прихоти Базиля, но он не чувствует ни капли вины. Нет, Базиль не способен на эмпатию, он не испытывает сострадания к Брюно и не может остановиться, продолжает причинять ему вред, хотя любит его как родного. Возможно даже, Брюно – единственное существо на свете, к которому он питает любовь. Брюно же, со своей стороны, не способен защищаться. Он терпит приступы ярости Базиля молча, лишь вздрагивает под градом остервенелых ударов. Просто не может ничего сказать и позволяет вытворять с собой что угодно: щипать, выдергивать волосы, выворачивать конечности, душить. Ежедневная пытка длится бесконечно. Брюно принимает это с покорностью и смирением. Не возражает, не противится жестокому обращению, смотрит в пустоту единственным глазом, и во взгляде его нет мольбы о пощаде. За это Базиль его и любит – за то, что с ним можно делать все что вздумается, не получая отпора. Брюно никогда ничего не скажет. А потом, после побоев и приступа ярости, Базиль заключает его в объятия, улыбается ему, шепчет ласковые слова, и все становится как прежде. Все забыто. До следующего раза. Так ведут себя конченые психопаты.

Теперь Базиль с невероятными усилиями затащил Брюно в красный «ситроен», усадил на пассажирское сиденье, а сам обошел машину и устроился за рулем. Будь его воля, а вернее, не будь возражений со стороны Фанни, он проводил бы в этой машине все дни напролет. Выходил бы только, чтобы поесть и поспать. Хотя нет, есть и спать тоже можно в «ситроене», ведь это его убежище, пристанище, тихая гавань. Но Фанни не настолько ему попустительствует. Всему есть предел. Ее уже предупредили: «Будьте внимательны – если Базиль почует, что из вас веревки можно вить, он этим и займется без колебаний. С ним надо быть построже. Он умеет манипулировать людьми!» Но она лишь отмахнулась: «С месье Базилем очень даже легко управляться». – «Что ж, как скажете, но не теряйте бдительности все же!» – «Да не переживайте, я, может, и молода, но таких, как он, уже немало повидала».

Да, все стало предельно ясно, и я взмолилась о том, чтобы поезд прибавил скорости. Если бы я прямо сейчас очутилась в городе М., а Клод уже нашел бы адрес этого Бонито, можно было бы бежать по нужной улице, высматривая номер дома, а через минуту взглянуть в лицо его хозяина.

Я с самого начала ошибалась во всем. Теперь в этом не было сомнений. Как я могла быть такой идиоткой? Базиль