Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

Заинтересовавшись отчетами Еликова, Ветров стал проверять их буквально по каждому пункту. И от его внимания не ускользнули два ЗИЛа, которые значились на подотчете у прораба, в то время как рабочие ташкентского участка неоднократно жаловались на постоянную нехватку транспорта на линии газопроводной трассы: речь шла об одном-единственном собственном ЗИЛе. Ветров посоветовался с Пантюховым. Вместе взяли в оборот Еликова и всплыла фамилия Мурашова.

Декабрь в Узбекистане — унылая пора. Но день, когда Евгений Захарович встретился со старшим лейтенантом Ветровым, показался ему попросту черным. Мурашов ничего не скрыл от Ветрова. Его воля к сопротивлению была начисто подавлена месяцами ожидания. Глядя на этого измученного, осунувшегося после долгой болезни человека с отечными веками, старший лейтенант искренне пожалел его. Но страхи Мурашова, которому всё грезились дали дальние и колючая проволока, увы, имели под собой весьма реальную почву. И подписка о невыезде (по состоянию здоровья обвиняемого ею заменялся напрашивающийся в данном случае арест) была лишь временной отсрочкой.

С показаниями Евгения Захаровича Ветров вернулся в Новосибирск. А уже назавтра они легли в основу первого утреннего допроса Боровца.

Но Василий Иванович упрямо отказывался признавать явно доказанное. Сумма-то была нешуточной: более года по пятьсот ежемесячно. Да за что?! Увы, даже не за сомнительные рацпредложения, а за дыни, арбузы, доставленные торговцам к месту сбыта.

После обеда Леонид Тимофеевич готовился побеседовать с начальником спецмонтажного управления вторично, уточнить некоторые данные в отношении старшего инженера по капитальному строительству райнефтеуправления Крюкова.

Виктор Гаврилович Крюков был вполне изобличен фактами (замаскированное получение взяток от Боровца посредством фиктивного оформления на работу в спецмонтажное управление подставных лиц), но отчаянно оправдывался и писал на следователя бесконечные жалобы в вышестоящие инстанции. У Пантюхова же были основания предполагать, что за Виктором Гавриловичем есть еще кое-какие грешки. Однако не хватало веских доказательств.

Леонид Тимофеевич решил провести между Боровцом и Крюковым еще одну очную ставку: предыдущая была не особенно удачной — Василий Иванович слишком вяло очерчивал круг допущенных Крюковым нарушений закона, а тот, в свою очередь, столь же вяло от них открещивался. Очная ставка дала много больше, чем ждал Пантюхов. По сути, она решила дело. Боровец не только вывел на чистую воду Крюкова, но по запарке пролил свет и на участие Филиппова в своих махинациях.

Конечно, это только внешне так выглядело: случайно, по запарке, слово вырвалось. В таких делах случайностям веры нет, хотя... книжные «детективы» часто бравируют своим везеньем. Ну а те, «что в жизни»? Они тоже иной раз просят пожелать им удачи. Может быть, начитавшись детективов.

Пантюхову на везение рассчитывать не приходилось. Медленно, нудно, день за днем разматывался клубок, в который сплелись преступления Боровца. Медленно тянулось следствие, отрабатывались детали, тщательно рассматривался каждый эпизод. Иногда Пантюхову казалось, что он знает жизнь подследственного до таких мельчайших деталей, о которых Боровец сам попросту уже не помнит. Результат такой работы рано или поздно должен был сказаться.

И все-таки мысль о второй очной ставке была явно счастливой.

Перед тем, как войти в кабинет Пантюхова, Боровец и Крюков оказались в коридоре рядом. Им даже удалось переброситься несколькими фразами. Василий Иванович при виде старшего инженера поначалу оживился. Кивнул, как старому доброму знакомому. Того, что произошло дальше, Боровец явно не ожидал.

— Василий Иванович, — воротник сорочки явно стеснял Крюкова: он поминутно поправлял его, — я вас умоляю: возьмите мой грех на себя! Чуть больше, чуть меньше — для вас роли уже не играет.

Боровец всмотрелся в сразу сделавшиеся неприятными глаза бывшего партнера.

— Вы так думаете?! — почти шепотом произнес он. Крюков отвел глаза.

Когда Боровца ввели в кабинет, его вид сильно удивил Пантюхова. Обычно спокойный, уравновешенный, не в меру улыбчивый, сейчас он был не похож на самого себя: взъерошенный, покрасневший, взволнованно озирался по сторонам, оглядывался на дверь.

— В чем дело, Василий Иванович? — встревожился капитан. — Что с вами стряслось? Да садитесь вы.

Боровец судорожно выпил стакан веды.

— Тут сейчас в коридоре... — Леонид Тимофеевич видел, как трудно ему совладать с собой. — Здесь один... Он считает, что со мной уже кончено. Крест поставил на Боровце!

Пантюхов подивился ноткам ненависти, впервые прозвучавшим в голосе Василия Ивановича.

— Ну, погоди, касатик! — словно бы сам с собой продолжал разговор Боровец. — Я тебе покажу, как людей загодя хоронить. Я тебя, красавца, до ниточки раздену и в таком виде баланду жрать пущу! Поглядим еще, кого из нас отпевать раньше будут, — он с силой стукнул ребром ладони по колену.

Пантюхов попросил ввести Крюкова.

— Значит, говоришь, Виктор Гаврилович, никаких присвоений государственных средств не совершал? — круто развернулся к нему Боровец. — Деньжишки за проект списанный едва признаешь, и те, мол, за дело получены?

Крюков нервно отряхивал с рукава пиджака невидимые соринки.

— Да. Не совершал. И вам это лучше других известно, — на последнем слове голос его все-таки дрогнул.

— Не совершал... — отчужденно произнес Боровец. — Леонид Тимофеевич, записывайте, пожалуйста, — начальник спецмонтажного управления уставился в потолок. — На автомашине «Волга», принадлежащей гражданину Крюкову и находящейся в его личном гараже, моими людьми по просьбе Виктора Гавриловича установлен новый двигатель взамен старого. — Теперь Боровец говорил очень четко и ясно. — Двигатель этот взят со склада спецмонтажного управления от новенького сварочного агрегата. А на агрегате смонтировали старый, от «Волги». Записали? — Василий Иванович вытер повлажневшие губы. — Ну-с, Виктор Гаврилович, — Боровец вновь обратился к старшему инженеру. — Мне продолжать или достаточно?

— Достаточно, достаточно! — отчаянно замахал руками Крюков. — Проигрывать надо уметь — это общеизвестно. И проигравший, как говорится, платит. Товарищ капитан, я готов рассчитаться, — елейная слащавость тона не смогла обмануть Пантюхова. Сильно расширившиеся зрачки Виктора Гавриловича были красноречивее всяких слов.

«Спустить с цепи, так, пожалуй, глотки друг дружке перегрызли бы... компаньоны», — пришло на ум.

Оформив показания и уточнив ряд заинтересовавших его деталей, капитан умышленно отпустил Крюкова с допроса пораньше. Он чувствовал, что Боровец сегодня находится в особом состоянии духа. Терять такой момент никак нельзя.

И Пантюхов не ошибся. Разгоряченный уличением Крюкова, все еще не остывший от нанесенной ему обиды, Василий Иванович не сумел остановиться на полпути.

— Думают, нет больше Боровца, — с горечью заметил Василий Иванович, когда они остались