Крик в темноте - Оливия Нортвуд

сожалением, оставляя его наедине с растревоженными воспоминаниями и чувством отчужденности от мира. К машине Джеймс шел задыхаясь. Он оттянул ворот футболки, хватая ртом воздух, и не мог отделаться от ощущения, что металлическая цепь, на которой висел его армейский жетон, раскалилась и теперь жжет, вплавляется в его кожу, оставляя отвратительные раны, сочащиеся сукровицей. Джеймс оперся ладонями о капот машины и прикрыл глаза, стараясь глубоко дышать. С ним уже давно такого не случалось. Он думал, что оставил приступы паники позади. Знакомство с Алексом вернуло его в прошлое, когда Джеймс впервые столкнулся с парализующей паникой и решил, что у него сердечный приступ. В то время, когда он почувствовал себя не оружием, но человеком, забравшим слишком много жизней и абсолютно не понимающим, что с этим делать. Он снова почувствовал, что тонет. Вода давила на него сверху и с боков, языки бурых водорослей касались обнаженных участков тела, тяжелый обвес тянул его на дно. Где-то там, над бликующей поверхностью, он видел красивое лицо Грейс, искаженное рябью: тревожный взгляд, сжатые от напряжения губы – он еще помнил, какими они были на вкус, – кончики светлых волос, с которых стекала вода, и ее руки, тянущиеся к нему.

Остывший, весь покрытый дождевыми каплями капот под руками позволил заземлиться, почувствовать опору. Джеймс сосредоточился на собственном дыхании, на монотонном гудении предзакатного пригорода и постепенно вернул себе контроль над телом до той степени, которая позволила сесть за руль.

В участок Джеймс приехал к вечеру совершенно разбитым. Раскалывалась голова, его слегка мутило от нескольких порций эспрессо, выпитых по дороге, чтобы перебить дрянное послевкусие сублимированного кофе.

Когда он вошел в кабинет, Грейс взглянула на него поверх экрана ноутбука. Джеймс поставил перед ней стакан с кофе, обошел ее стол и сел на край.

– Спасибо. – Грейс захлопнула ноутбук, провела ладонью по волосам и откинулась на спинку стула. – Удалось поговорить с Алексом?

– Да. Он рассказал о сестре и посоветовал навестить родителей Дейдры Хьюз.

– И что ты о нем думаешь?

Джеймс пожал плечами и скрестил руки на груди.

– Не знаю. Он бывший морпех и вроде бы хороший парень. Для убийцы он слишком откровенно выражал ненависть к Брюэру и Голдбергу. Но я бы не стал исключать его из списка подозреваемых.

– Напишешь отчет к утру?

– Да, конечно. Слушай, я хотел спросить… Меня пригласили на празднование Дня памяти в последний понедельник мая. Может, хочешь сходить со мной? Это всего на пару часов.

– Хорошо. – Грейс ответила почти без промедлений и сделала глоток кофе. – Есть дресс-код?

– Не знаю, можно надеть платье или вроде того.

– Отлично. Не помню, когда в последний раз надевала платье.

– И еще… я расторг договор аренды на дом и снял апарты в районе Королевы Анны.

– Я рада, Джей. Скоро станет легче, обещаю. Я тоже должна тебе кое-что сказать. Я созвонилась с агентом Генри Уайтхоллом и попросила у него помощи.

Глава 17

Мистер и миссис Хьюз переехали в Лейквуд почти сразу после несчастного случая. Грейс удалось выяснить точный адрес благодаря их бывшей соседке в Сиэтле. Они с Рене Хьюз продолжали поддерживать связь.

Час вынужденного путешествия на машине дался Грейс и Джеймсу нелегко. Джеймс, не отрываясь, следил за дорогой. Он односложно отвечал на вопросы и выглядел раздраженным и взволнованным: поджатые губы, испарина на лбу, вены, проступившие на руках от напряжения.

Тяжелые свинцовые тучи рассеялись, и предзакатное солнце слепило глаза. Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Вокруг все было отмытым дочиста: узкая асфальтированная дорога, придорожные забегаловки с аляповатыми вывесками, молодая листва кустарников, растущих близко к обочине, и темно-зеленая хвоя далеких от хайвея сосен. Сверкал серебристый капот «Рендж Ровера», выхватывая солнечные блики. Капли воды ползли вверх по ветровому стеклу, Грейс, потупив взгляд, наблюдала за ними. Она держала на коленях раскрытый ноутбук. Ноги затекли от неудобной позы, кофе закончился еще на подъезде к Такоме, кожу на руках и лице стянуло – от сухого воздуха в салоне. Грейс читала отчет детектива, который вел расследование смерти Дейдры в две тысячи пятом году. Согласно документу, во время похода, организованного одним из преподавателей Вашингтонского университета в период пасхальных каникул, Дейдра перебрала с алкоголем (судмедэкспертиза выявила в ее крови высокую концентрацию этанола), сбежала от группы и сорвалась со скалы, выбрав неудачную, опасную тропу. Келлер бегло просмотрела видео с допроса преподавателя и остальных участников похода – Брюэра и Голдберга среди них не было, но в одном из молодых людей Грейс узнала Кита Гроссмана. Его отец был искусствоведом, а мать – арт-консультантом. Они владели небольшой картинной галереей в Сиэтле. В юности Кит выглядел как стандартный представитель художественной интеллигенции: одежда мягких, приглушенных оттенков, небрежная укладка, недельная щетина, томный взгляд и утонченные жесты. Его родители не были влиятельными и, возможно, в то время он не был так близок с Голдбергом, как Брюэр, который считался неприкосновенным из-за своего покровителя, поэтому отдуваться за всю компанию пришлось ему: Грейс была уверена – они все причастны к смерти Дейдры. На допросе Гроссман держался спокойно и даже пытался шутить.

Дело закрыли, когда у следствия не обнаружилось свидетелей, способных рассказать о том, что случилось во время горного похода на самом деле. А вскоре погиб и преподаватель, отвечавший за группу, – повесился, если верить следствию.

Было известно, что Дейдра напилась (детектива, ведшего дело, не смутили показания друзей и родных мисс Хьюз – все они утверждали, что Дейдра не переносит алкоголь и никогда не пьет), ушла из лагеря ближе к вечеру, а ее исчезновение заметили только ночью, когда преподаватель недосчитался палаток. Поход пришлось прервать, и уже следующим утром, нехотя собрав вещи, студенты поплелись назад. Дейдра пролежала на дне обрыва полтора дня, прежде чем спасатели ее обнаружили. К тому моменту, когда ее нашли, она была еще жива, но скончалась, не приходя в себя, в вертолете санавиации по пути в больницу. Грейс читала отчет несколько раз, подмечая все новые детали, и сейчас ее особенно задело, что Дейдра, в чьем теле не было ни одной целой кости, столько времени пролежала в обрыве. Одна, без возможности позвать на помощь. В горах, даже весной, ночью температура сильно опускается, вокруг рыщут голодные после зимы пумы, койоты и медведи. Читая о смерти девушки, Грейс проживала с ней и это медленное, мучительное умирание, и страх, и отупляющую боль, и предательскую отчужденность собственного тела. В глазах собрались слезы, но она не позволила им пролиться. Грейс