Пропасть - Роберт Харрис

Следующий бар был попросторнее и не такой переполненный. На этот раз Димер заказал целую пинту и сел за маленький столик возле стойки. Достал свой определитель птиц и притворился, будто изучает его, то и дело оглядываясь и пытаясь перехватить чей-нибудь взгляд. Наконец один немолодой мужчина в рыбацкой куртке, который пил в одиночестве, начал проявлять к нему интерес. Он склонил голову набок, пытаясь разглядеть книгу, и Димер повернул к нему обложку.

– Ага… Значит, приехал наблюдать за птицами?

– Я в этом деле новичок. Пытаюсь найти хорошее место.

– Что ж, если тебе нужны морские птицы, то ты выбрал правильно.

– Не хотите составить мне компанию? – предложил Димер и выдвинул стул для мужчины. – Разрешите вас угостить?

Минут через пять ему удалось повернуть разговор в сторону Пенроса.

– Сейчас это лучшее место на острове, – сказал рыбак. – Там ты точно найдешь своих куликов и кроншнепов. Но можешь увидеть еще и бакланов, чибисов и цапель. А если повезет, то и казарок.

– А трудно добраться до моря?

– Просто выйди на дамбу. Там вдоль берега идет дорожка.

– А до леса?

– Теперь там частные владения, принадлежащие знатному роду. Туда можно пройти с пляжа по тропинкам, только смотри, чтобы тебя не поймали. Это земли Шеффилдов, а они любят уединение. У них бывают в гостях всякие большие люди.

– Что за большие люди?

Старик понизил голос и наклонился ближе:

– Премьер-министр, например. Говорят, он приезжает довольно часто.

– Эй, Дэфидд! – крикнул молодой человек у барной стойки. – О чем это ты там сплетничаешь?

– Я просто рассказываю моему другу, что в Пенрос-Хаусе гостил премьер-министр.

– Но ты же не станешь говорить о таких вещах с незнакомцами? Разве ты забыл, что идет война? Он может оказаться германским шпионом.

При слове «шпион» все повернули головы к Димеру.

– Я не германский шпион, – сказал он. – Я английский шпион.

Молодой человек у стойки вскинул голову и посмотрел на Димера:

– Это еще хуже.

Димер рассмеялся вслед за другими и предложил угостить и его тоже. Остаток вечера прошел весело. Он убрал книгу в карман и старался впредь не упоминать в разговоре ни Пенрос-Хаус, ни семейство Стэнли. Говорили о городе и рыбалке, о войне и о том, как много молодых людей уже ушли на нее добровольцами.

– Я думаю, большинство из них чертовы сумасшедшие, – сказал молодой человек по имени Гетин, работающий в паромной компании. – Они даже не представляют, во что ввязались.

Это спровоцировало спор о войне. Дэфидд напирал на то, что нужно проучить кайзера («он зажравшийся мерзавец»), а Гетин объявил себя социалистом и сказал, что войны происходят из-за империализма, который, в свою очередь, является порождением капитализма.

– Или все наоборот?

Похоже, он совсем запутался, потому что был уже изрядно пьян.

В половине десятого хозяин выставил всех за дверь.

На улице они пожали друг другу руки, похлопали по плечу и разошлись в разные стороны: двое валлийцев спустились в гавань, а Димер поднялся в город. В отличие от своих новых друзей, он был довольно трезв. Луны на небе не было, фонари стояли редко, улица притихла, не считая случайного лая собак вдалеке. Димеру дважды слышались чьи-то шаги за спиной, но было слишком темно, и сколько бы он ни оборачивался, так никого и не заметил. И все же у него осталось неприятное, тревожное ощущение, будто за ним следят, и он с облегчением узнал впереди улицу, ведущую к викторианским коттеджам. На первом этаже дома «Вид на бухту» горел свет. Он постучал в дверь, и миссис Гриффитс впустила его. Это была худая женщина с истощенным лицом, не в пример своему мужу, круглому, как бочонок, и по тому, как она поджала губы и слегка покачала головой, нетрудно было догадаться, что ей не по нраву постояльцы, приходящие домой так поздно и с запахом пива.

Димер пожелал ей спокойной ночи и тихо поднялся по лестнице в свою комнату, а там, уставший от поездки и насытившийся крепким ирландским пивом и свежим морским воздухом, растянулся на кровати прямо в одежде и мгновенно уснул.

Глава 15

В субботу утром, вскоре после завтрака, Димер выкатил на дорогу свой велосипед с заднего двора, где мистер Гриффитс разрешил поставить его на ночь. Прошло много лет с тех пор, как Димер в последний раз нажимал на педали. Он перекинул ногу через раму, глубоко вдохнул и оттолкнулся от земли. Переднее колесо виляло, не желая вставать ровно, пока он не прибавил хода, а потом пугающе быстро пронесся по городу, стиснув пальцами ручку тормоза и скользя ногами по булыжнику на поворотах, чтобы хоть чуть-чуть замедлить скорость, и наконец очутился на ровной площадке перед железнодорожным вокзалом.

Он проехал мимо выстроившихся в ряд маленьких, сверкающих побелкой домиков вдоль дороги, несколько преждевременно названной Лондонской, и дальше по открытой местности. Плоская низина заросла кустарником, близкое море оставалось невидимым где-то слева от него. В лицо дул сильный ветер, и продвигаться вперед было непросто. Минут через пять по обеим сторонам дороги начал подниматься лес, а вскоре Димер заметил два высоких кирпичных воротных столба с каменными грифами на верхушке, расположенных в глубине и скрытых за живой изгородью так, что он едва не проехал мимо. Димер резко затормозил и, проскользив по гравию, остановился.

Он окинул взглядом Лондонскую дорогу, но на ней не было никого, кроме запряженной лошадью телеги. Димер приподнял переднее колесо, решительно поставил на подъездную дорожку и покатил по ней.

Самого дома он поначалу не видел, но потом дорожка стала загибаться, уходить немного вверх и в четверти мили за парком открылась эффектная картина – роскошный, величественный дом, почти дворец, с увенчанной башенками центральной частью и флигелями по сторонам. Димер слез с велосипеда и достал из ранца подзорную трубу. Перед дверью стоял красный почтовый фургон. Пока Димер наблюдал за ним, фургон тронулся с места, тогда он быстро убрал подзорную трубу, вскочил в седло, покатил обратно к воротам и благополучно выбрался за пределы поместья Стэнли к тому моменту, когда фургон выехал на дорогу и направился к городу.

Лакей принес посылки в гостиную, где Венеция сидела на длинном диване в окружении сестер, родителей и племянниц. Это уже превратилось в Пенросе в ежегодную традицию, с тех пор как Венеции исполнилось шестнадцать лет, – смотреть, как она открывает подарки.

Маргарет подарила ей инкрустированную перламутром шкатулку с туалетными принадлежностями, Сильвия – розовую шелковую ночную