Пропасть - Роберт Харрис

– У меня есть опыт.

– Так ты садовник?

– Я работал садовником.

– Работал, значит? Ну тогда скажи мне: что это? – Старик выпрямился, держась одной рукой за поясницу, и показал лопаткой на розовые цветы.

– Петунья.

– А это?

– Георгин.

– А вот это?

– Герань.

Геддингс хмыкнул и почесал подбородок:

– Это всего лишь доказывает, что ты отличаешь цветы от сорняков, хотя большинство и этого не могут. Ладно, я дам тебе одну попытку. Три пенса в час. Но только на пару дней, запомни, больше я ничего не обещаю.

Три пенса в час! Теперь понятно, почему все его помощники ушли в армию.

– Здесь найдется где переночевать? На три пенса в час я в городе жилья не найду.

– Ах вот как? Я теперь, значит, еще и владелец гостиницы, да?

На мгновение Димер испугался, что Геддингс передумает, но тот лишь поморщился, потер поясницу и с ненавистью посмотрел на клумбу.

– Помнится, у молодого Оуэна Пэрри на конюшне был матрас. Не такие уж большие удобства, но, думаю, ты можешь занять его место. Когда начнешь работать?

– После обеда, если не возражаете. Мне нужно забрать свои вещи.

– Хорошо. Значит, после обеда. – (Они пожали друг другу руки.) – А звать-то тебя как?

– Мерривезер, – ответил Димер. – Пол Мерривезер.

«Вид на бухту» встретил его тишиной, постояльцы разошлись по своим делам, служанка мыла лестницу. Димер забрал из комнаты саквояж, расплатился и поехал в город. Там он послал телеграмму Келлу на имя управляющего почтовым бюро Келли на Шафтсбери-авеню в Лондоне:

ПОЛУЧИЛ РАБОТУ СЕМЕЙСТВЕ. ДОЛОЖУ БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ. СООБЩЕНИЯ ОТПРАВЛЯЙТЕ ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ХОЛИХЕДА.

К двум часам дня он уже снова был в Пенрос-Хаусе, и Геддингс показал ему новое жилье на сеновале над пустующей конюшней: матрас, свернутое в рулон грязное постельное белье, простой деревянный стол со стулом, эмалированный ночной горшок и таз для умывания. В крошечное оконце едва пробивался слабый серый свет.

Даже сам Геддингс выглядел немного смущенным.

– Я предупреждал насчет удобств.

– Мне подойдет.

– По крайней мере, ночи еще теплые. Воду можешь набрать из насоса во дворе. В шесть часов тебя на кухне чем-нибудь покормят.

Старик отвел его в сад, вручил лопатку и велел приступать к прополке.

Димер работал до самого вечера, втыкая лопатку в твердую, сухую землю и вытаскивая из нее корни, нагрузил вьюнком и снытью четыре тачки и отвез к компостной куче в дальнем углу сада. Он ни разу не решился передохнуть. Болела спина, саднили содранные ладони. Но дело того стоило. Ровно в шесть к нему подошел Геддингс, оценил его труды и одобрительно хмыкнул:

– На сегодня хватит, можешь отдыхать.

Он подозвал двоих младших садовников и познакомил с Полом. Судя по виду, Кослетт был еще слишком молод для армии, а Элайджа – слишком стар.

– Покажите ему дорогу в кухню.

Димер вышел следом за ними из сада во двор и спустился по лестнице в проходивший под всем домом подземный проход. В кухне оживленно беседовали сидевшие двумя рядами за длинным разделочным столом горничные и лакеи в униформе. Кухарка поставила перед Димером тарелку с рыбой и вареным картофелем и кусок фруктового пирога. Он посмотрел, куда бы сесть, но Элайджа остановил его:

– Нам запрещено здесь есть, приятель. Мы не домашняя прислуга.

А потом отвел его через тот же проход в хижину на краю сада.

Это была кирпичная пристройка, нечто среднее между кладовкой и обычным навесом, с полками, заставленными мелким садовым инструментом, жердями, рулонами сетки, масленками, банками с клеем, деталями механизмов и прочим хламом. Календарь садовода за 1912 год на стене, шаткий стол и несколько старых стульев с плетеными сиденьями, примус, от которого воняло сладким керосином, и кухонный шкаф с бутылкой молока и банками с чаем и сахаром. Кослетт разжег примус и поставил на огонь чайник.

Димер ничего не ел с самого завтрака. Он расправился с едой быстро и молча, а два младших садовника болтали между собой по-валлийски, судя по бросаемым время от времени косым взглядам, говорили именно о нем. Кослетт встал из-за стола заварить чай. Элайджа, отужинав, раскурил трубку и сказал:

– Обратно тарелки пусть тащит новичок.

Димер отнес грязную посуду на кухню, а когда вернулся, валлийцев уже не было.

Он вышел из хижины. Вокруг было пусто. Садовники, должно быть, ушли домой, а семейство Стэнли готовилось к обеду. Димер забрался на сеновал и достал подзорную трубу.

Весь следующий час он осматривал поместье: викторианские оранжереи, наполненные лилиями с сильным ароматом и орхидеями, нежно пахнувшими корицей и ванилью, обнесенный забором огород, розарий, травяной сад, лабиринт, затейливые солнечные часы, теннисный корт, беседку, пагоду, гравийные дорожки и вдоль них изящные кованые железные скамейки между живыми изгородями. Наконец он перевел трубу на лес у моря, где сам прятался в субботу. И даже когда рассматривал дом, Димер слышал за спиной плеск волн, разбивающихся о берег.

Было уже почти восемь, солнце зашло, небо заволокло тучами, и кое-где на верхнем этаже зажгли огни. В окне одной из спален двигался туда-сюда чей-то силуэт, но Димер был слишком далеко, чтобы разглядеть, кто это. Он решил прогуляться до крокетной площадки. Быстро пересек ее в сгущавшихся сумерках, надеясь, что никто его не заметит, встал под большим засохшим буком и направил трубу на окно. Через мгновение в окуляре появилась Венеция Стэнли, молчаливая, отстраненная, неземная, словно призрак из страшных историй, что рассказывают на ночь. Она была полуодета, в одной розовой сорочке с обнаженными руками. Стояла неподвижно и смотрела в сад, как будто прямо на него. Он быстро опустил трубу, внезапно ощутив смущение, вину, словно нарочно за ней подглядывал. Потом снова осторожно направил подзорную трубу на окно. Она все еще была там. Внезапно у нее за спиной появилась еще одна женщина, хрупкая блондинка, вероятно горничная. Она держала на вытянутых руках платье. Горничная нагнулась и пропала из виду, а Венеция шагнула в сторону, и тут служанка возникла снова, помогая ей натянуть платье и попасть руками в рукава. Опять мелькнула у нее за спиной, подошла к окну, задернула занавески, и видение исчезло.

Димер сложил подзорную трубу.

Когда следующим утром Венеция вернулась с купания, Эдит уже ждала ее с письмом от премьер-министра, написанным накануне.

Сегодня ранним утром меня поднял с постели Китченер. Он принес телеграмму, которую я прилагаю к письму. Очень плохие новости.

Она отложила письмо и прочитала телеграмму командующего, думая о своих