«Морской чёрт» выходит на берег - Владимир Васильевич Каржавин

— Послушай, Алексей, — Костров был необычайно взволнован. — Ты уверен в том, что мне сообщил? Дело очень и очень важное.

На лице полковника КГБ в отставке Алексея Балезина обозначилось удивление:

— Как мне не быть уверенным, если настоящий Краснолобов вынул из меня две пули? Да если бы это был тот ВВ, мы сейчас сдавили бы друг друга в объятиях!

— Постой… а куда же делся тот Краснолобов, который тебя оперировал?

— А вот никто не знает. Исчез, причем средь бела дня. Было это в марте 45-го в городке… забыл название… только заняли. Поехал наш ВВ на склад за медикаментами — склад располагался на окраине, и… поминай как звали…

— Может, немецкая разведгруппа?

— На войне все возможно.

Недовольный голос Ольги Сергеевны послышался рядом:

— Ну, скоро вы? Хоть бы на время отдыха о делах не говорили.

Но Алексей Балезин не обратил внимания на реплику жены:

— Ты его в чем-то подозреваешь? В деле той самой лодки-танка? — озадаченно спросил он. — Можешь не отвечать. Молчание — знак согласия.

Но фронтовой друг Сергей Петрович Костров ответил: он в знак согласия утвердительно кивнул.

Он тихо сидел за письменным столом в своем кабинете. Он сидел, обхватив голову руками, заперев дверь на ключ. Он никого не принимал. То, что с ним произошло, можно было охарактеризовать двумя словами: случай и стресс. Против случая бороться бесполезно, случай это судьба. А вот выход из стресса он знал для себя один — спеть. Именно пение приводило в порядок его нервы. Он попытался что-то негромко напеть из оперетт Штрауса, но не получилось.

Витольд Валерьянович Краснолобов ясно понимал, что он на грани провала. Час назад состоялась встреча, которая, возможно, совершит крутой поворот в его деятельности, о таких говорят — один шанс из тысячи. Человек, шедший рядом с начальником Областного КГБ Костровым, проходя мимо него как-то загадочно задержал на нем взгляд. А потом, отойдя, они остановились, и вновь прибывший стал Кострова о чем-то расспрашивать. О чем-то или о ком-то. Он это хорошо видел, благодаря небольшому зеркальцу, спрятанному в носовой платок. Секрет простой: нужно остановиться, достать по необходимости платок и, не оборачиваясь, увидеть все, что происходит за спиной, даже если объект наблюдения находится на приличном расстоянии. Это старый известный способ, но результативный. Так, на основе вопрошающего взгляда, Витольд Валерьянович Краснолобов понял, что им интересуются, а значит, подозревают. А подозрение для разведчика — первый шаг к провалу. Кто интересуется, это было несложно выяснить. Придя спустя несколько минут в регистратуру санатория, он без труда установил, что среди прибывших отдыхающих есть супружеская пара из Москвы — Алексей и Ольга Балезины. Он профессор одного из вузов, она на пенсии, домохозяйка.

Балезин… он помнил эту фамилию, так же хорошо, как и биографию того, чье имя он носил — настоящего Краснолобова: детдом, завод, медицинский институт, действующая армия. И наконец, медсанбат при Отряде особого назначения НКГБ СССР — капитан медицинской службы Краснолобов… Он также помнил фамилии комсостава Отряда. Среди них Балезин, заместитель командира… А вдруг пути Балезина и Краснолобова пересекались до марта 1945-го, до того момента, когда немецкая разведгруппа захватила хирурга Краснолобова? Вполне возможно, если, к примеру, Балезин по ранению попадал в медсанбат. А то, что приехавший лечиться Балезин имел или имеет отношение к госбезопасности, говорит его появление в санатории в сопровождении Кострова.

Балезин… он главная причина опасности. Но, кроме него, есть, вернее был, еще Лещук, который "засветился", едва ушел от погони и которого пришлось устранить. А раз так, он, Витольд Краснолобов, а точнее — Владимир Энгель, на грани провала.

Но и это еще не все. Краснолобов почувствовал, что ему начинают не доверять. Кто этот недавно прибывший, которого он встретил и обустроил? Имени или условного его прозвища он не знает, а то, что прибыл искать какой-то тайник, узнал от Лещука… уже покойного.

Недоверие… некрасиво звучит это слово. Да, первые годы после своего внедрения он поставлял не особо ценную информацию. Но за последние месяцы все изменилось. И от пациентов санатория, среди которых было много военных, и от жителей города он стал потихоньку узнавать, что на военно-морской базе в Балтийске (бывшем Пиллау) стали появляться новые службы. Особый интерес представлял отдел испытания глубоководных аппаратов, у которых разработчики находились в Ленинграде. Что ж, придется приостановить разведывательную работу в этом направлении. Рисковать, находясь под подозрением, желания нет.

Надо дать сигнал, срочно дать сигнал, что он под подозрением, а точнее — на грани провала! Передатчик в надежном месте, "хвоста" за ним, за директором санатория, вроде бы нет. А ночью через "Немецкую волну" будет получен ответ, как ему действовать.

Вдруг в дверь негромко постучали. За ним? Нет, не должны… рано. Он попытался взять себя в руки, успокоился и запел:

Снова туда, где море огней,

Снова туда с тоскою своей…

Подошел к двери, открыл, как ни в чем не бывало. Порог переступила директор 1-го корпуса Юлия Игоревна. С этой женщиной средних лет, не лишенной обаяния, Краснолобова связывали не только отношения по работе. Поэтому без посторонних они общались на "ты".

— Чего закрылся? — спросила Юлия Игоревна.

— Обеденный перерыв, Юлечка, — с трудом улыбнулся Краснолобов и продолжил пение:

Светит прожектор, фанфары гремят.

Публика ждет, будь смелей акробат!..

— С таким голосом надо в театр, — с обожанием смотрела на него директор 1-го корпуса.

Но наигранная улыбка уже сошла с лица Краснолобова:

— Что случилось?

— В душевой прорвало трубу.

— Вы что, без меня не могли вызвать слесарей?

— Без тебя не идут, у них какая-то срочная работа.

— Иди, я сейчас буду, — недовольно ответил Краснолобов и закрыл дверь в кабинет.

Глава 12

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС "МОРСКОГО ЧЁРТА"

1965 год, июнь. Западногерманское исследовательское судно

"Мария Магдалена". Акватория Балтийского моря вне территориальных вод СССР

В каюте мерно шумел вентилятор. По стеклу иллюминатора ветер разбрасывал водяные капли. Пауль Ройтман лежал на небольшом диване, закинув руки за голову. Прошло двое суток с того момента, когда Исмаилов передал краткое: "Она на месте". Ждать больше нельзя, надо принимать решение.

Появление Брайтнера заставило его оторваться от раздумий. Несмотря на возраст, Эвальд Брайтнер выглядел молодцевато: гладко выбрит, причесан, в спортивном костюме и легкой куртке с большими накладными карманами. Вот только на лице была печать озабоченности.

— Лежите, Пауль, лежите, — успокоил он