Так завершается карьера сыщика в XIX веке - Михаил Леккор

Хотя серьезно Николая он не обеспокоил.

— Ваше императорское величество, — отпивая кофе (кофий в XIX веке) и чувствуя, как он буквально возрождается с его помощью к жизни, — ваша дочь и моя жена прелестная женщина и прекрасная хозяйка. И к первому, и ко второму я ни в коем случае претензий не имею. Более того, как вы, наверно, заметили, я считаю свою жену, именно, как женщину, а не как великую княгиню, равной себе. Мы оба равноценных человека и я не понимаю отдельных сври знакомых, которые почему-то считают мужчин выше, чем женщин.

— М-да? — непонятно с какой интонацией — то ли со скепсисом, то ли с одобрением — сказал Николай.

— Да, ваше императорское величество, — твердо сказал попаданец XXI века, выросший в этой культуре. Но тут же добавил: — только хочу добавить. Популярная ныне в Европе гипотеза, в которой равенство уравнивают тождество, полнейшая ересь. Женщина равна мужчине, но она не есть он. Господом Богом нашим с сотворением мира, человечество было разделено на два пола. И это какие-то дьявольские козни, когда говорят о тождестве мужчин и женщин.

— Вот и я тоже так говорю, — оживился Николай, — но ведь меня мои егозы даже в семье не хотят слушать. А становишься строже — обижаются. У тебя, Константин Николаевич, такой спор не случается? Мария, будучи девушкой, в семье нередко была во главе несогласных сестер.

— Ваше императорское величество, скажу прямо, — спокойно сказал великий князь, — в первое время Мария Николаевна практически каждый вечер во время вечернего чаю, пыталась меня утянуть в болтологический спор.

— И что же? — поинтересовался Николай. Чувствовалось, что это не просто вежливость, а ему действительно интересно.

Ваше императорское величество! — удивился великий князь, — а как же мы будем спорить? У меня логика, у жены — чувства. У меня разум, у нее — сердце. Так мы ничего не выспорим, только разругаемся. Лучше всего, когда она вставала в философическую позицию, настолько же бестолковою, насколько заумную. Я просто целовал ей руку и говорил красивый комплимент. Благо, ваша дочь действительно прелестна и я ее безумно люблю.

А потом со временем я возложил на нее все домашнее хозяйство. Плюс к этому скоро появится уже беспокоит первенец — сын Николай Константинович. Тут уже не до философских прелестей. И она занимается тем, что Богом нашим от природы положено женщине — семья и домашнее хозяйство.

Так вот, что бы я хотел сказать, говоря, что женщина такой же человек, но другой? Женщина думает и делает нередко так несуразно и нелепо, что мы не верим, что они разумны. Но ведь это именно так!

И мы, осклабившись, верим, что они не могут логично думать. Но может, это мужчины не хотят принять их слабости?

Великий князь хмыкнул, про себя проговорил:

'Что же касается означенного дела, то Мария в нем оказалась из-за обычной человеческой слабости, которая есть у всяких женщин — болтология. При встрече с княгиней Джавадзе не выдержала, похвастала.

Та, такая же легкомысленная особа, даже больше, всюду наболтала. И понеслось! Ему же подумалось — дайте понять отцу, что его дочь не осознанная преступница, а, говоря прямо — болтушка — и он с вами со всем согласится'.

Вслух же сказал:

— Да, ваше императорское величество. Более того, я сам здесь и частично виноват, и частично горд. Выслушав из небольшой части моих выводов, она сумела соотнести с имевшихся фактов и сама создала довольно-таки стройную концепцию. Только неправильную.

Вот теперь и не знаешь, что делать. То ли совершено ничего не говорить дома, то ли, наоборот, все рассказать и включить мою женушку в работу жандармского управления?

— Ну, тут вы, конечно, перестарались, — не согласился с улыбкой польщенный император за дочь, — но пусть пока рожает и воспитывает сына. И хватит с нее.

Глава 20

Дверь императорского кабинета осторожно, но твердо открылась.

— А вот и Александр Христофорович, — удовлетворенно сказал император Николай. Великий князь только кивнул. Не зря он чувствовал, что его собеседник кого-то ждал. И Бенкендорф из вероятных гостей был наиболее вероятным.

— А мы тут, граф, решали дела родственные. Подумали, что Мария не очень-то виновата.

Во как это называется. А он-то наивный полагал, что они просто так разговаривали за жизнь за чашкой кофе! Однако император, видимо, с ним согласился, если выделил МЫ вместо Я. Вот и ладненько. Маша, конечно, в чем-то виновата, но вообще-то в данном случае это сильно отклоняет их в сторону и притом не позволяет раскрыть имеющееся дело.

— Садитесь, граф к столу, — пригласил гостя Николай, — кофию?

Бенкендорф немного помолчал. Чувствовалось, ему не очень хотелось испить кофию. Однако в этой стране в любое время всегда любили жить по принципу — кто не с нами, тот против нас. И очень не жаждали отколовшихся от коллектива. Тем более, если в него входили ИМПЕРАТОР и ЗЯТЬ ИМПЕРАТОРА. Тут сто раз подумаешь, прежде чем откажешься.

Но вот ведь, все одно отказался. Вкус, что ли, не понравился? Это ведь уже тогда говорилось, что на вкус и цвет товарища нет.

— Ваше величество, на старость лет здоровье ослабло, — извинительно сказал Бенкендорф, — боюсь, что кофий для меня будет излишне крепок. Если можно, чай по привычке.

Николай не возразил, хотя и лицом выразил недовольство. Но налил кипяток из самовара и чаю из заварного чайничка налил. Мол, я сегодня добрый, кто хочет, то ему и наливаю. А вообще, граф, вы не злостный инсургент случайно?

Бенкендорф, видимо, так же подумал. Во всяком случае, чаю из предложенной кружки он отпил с багровым лицом. Да, тяжело ему далось отказаться от кофия, предложенного императором!

Николай немного помолчал, наслаждаясь кофе. Хотя от такой горечи только и наслаждаться! Скорее всего, все еще показывает недовольство.

Наконец, император сменил гнев на милость. Объявил:

— Господа! Давайте же поговорим о текущем деле, которое до сих пор весьма актуально. Константин Николаевич, начнем с вас!

— Что же, — не возражал великий князь, — дело было сложным, многоступенчатым, очевидно постоянно развивающим. Надо сказать, лично я уловил это не сразу, и допустил ошибок. Но к текущему утру, хотя следствие еще не окончено, для меня все понятно. Ваше императорское величество, вы можете обратить два пути развития дела:

— либо обернуть все в огроменный международный скандал для