Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская

– Ира тебе наберёт.

Помолчав, я спросила:

– А куда девался Кузнецов? Что, господин С. загнал его в новые приключения?

Майор покосился на меня.

– Господин С.? А при чём тут он?

– Разве Сергей не на него работает?

Он фыркнул, словно большой кот.

– Да ни боже мой! Кузнецов – частный сыщик, только он занимается не поиском пропавших собачек и не доказательства измен добывает. Его сфера – проверка надёжности партнеров, аналитика, изучение рынка. Ну и немножечко гражданские дела, когда ему это интересно, например, восстановление семейной истории. Так что работает он на себя, и в данный момент, насколько мне известно, пребывает где-то в окрестностях Томска.

Я только присвистнула. Теперь понятно, почему я не смогла дотянуться…

Когда машина остановилась возле моего подъезда, я вспомнила, что хотела сказать Алябьеву: насчёт соседей!

– Слушай, а остальные, кто живёт в Балаяновском подъезде, их проверили? Ну, не посетители, и не те, к кому они приходили, а непосредственно жильцы? Уж из них-то любой мог спуститься или подняться на пару этажей и…

Надо отдать должное майору, он моментально понял, о чём я говорю.

– Проверили, конечно. Только ты учитывай привходящие обстоятельства: человек должен был знать Веронику, так? Ему должно было быть известно, что она дома одна, и что Балаян в ближайшее время не появится.

– Так. Знакомство было близкое, иначе бы она не стала с ним пить кофе… и коньяк? А как же аллергия на спиртное?

– Во-от, я ждал, когда ты сообразишь! – Алябьев ухмыльнулся. – Коньячные бокалы были протёрты от отпечатков, но слюна на внутреннем крае сохранилась, и её было достаточно, чтобы проверить ДНК. Гостей было двое, мужчина и женщина, коньяк был для них, а Вероника пила только кофе. И это ещё не всё…

Он замолчал. Я демонстративно посмотрела на часы и вежливо поинтересовалась:

– Ты домой-то попадёшь, Ирина дверь не запрёт?

– Ладно-ладно, поинтриговать не даешь! В общем, мужчина этот нам известен, и это как раз тот самый Павел Павлович Назаркин, о котором я тебе говорил сегодня. У нас в базе есть данные о его ДНК, потому как довольно давно, ещё в семнадцать лет, его обвиняли в участии в групповом изнасиловании. Тогда не подтвердилось, зато теперь у нас есть след. И улики.

– Интересно… Так а что соседи?

– А из соседей мы проверили всех, кроме троих: двое мужчин и женщина. Один из мужчин в командировке на заводе в Красноярске, и уже давно, больше месяца. Оттуда он не вылетал, тем более что по нынешнему расписанию самолётов не успел бы вернуться к началу работы. А вот остальные двое просто отсутствуют. Вроде бы дама отбыла на море, но куда и надолго ли, неизвестно.

– В общем-то, никто и не обязан сидеть на месте, как пришитый… – я прикусила палец. – Они там прописаны или снимают?

– Оба арендаторы.

– Оба могут не появиться вовсе.

– Да, – ответил майор мрачно. – Могут, запросто. Всё, иди домой, и я поехал. В пятницу созвонимся.

***

К середине следующего дня я уже совсем не была уверена, что в выходные смогу добраться до алябьевской дачи, потому что посыпалось на меня столько и такого…

Во-первых, ответили епархиальные архивы, Вышневолоцкий и Новоторжский. Тверской величественно молчал, и я на всякий случай отправила им ещё одно письмо с миллионом реверансов на всякий случай, от меня не убудет, а им, может, приятность получится. Полученные ответы я открывала с некоторым волнением: а вдруг?

Из Вышнего Волочка сообщили, что все документы с датами до 1917 года были ими отправлены в центральный архив для оцифровки. Между строк таился явный намёк, что никто и не ожидает их возвращения. А вот Торжок порадовал меня в очередной раз: да, имеются документы с упоминанием Выдропужской церкви Смоленской иконы Божьей матери, а также её строителя Саввы Чевакинского. Копированию или оцифровке документы не подлежат ввиду их ветхости, для просмотра требуется получить разрешение от соответствующих организаций.

То есть, от церковного начальства. А есть ли у нас кто-то в таких кругах?

Балаян отсутствовал, так что я подумала и позвонила Козлятникову. Почему бы нет? И Адам Егорович не подкачал: похмыкал, пофыркал в телефон, словно кошка, но потом всё-таки сообщил:

– Должна будешь!

– Сведения, или в крайнем случае помощь, – отреагировала я. – Один раз.

Знаем мы вас, так вот согласишься на долг, а потом до старости будешь отрабатывать или платить!

– Три, – покатил он пробный шар.

– Тогда ни разу, я пошла искать дальше.

– Ладно-ладно, согласен! Какая ты меркантильная, Елена Вениаминовна…

– Что ж поделаешь, у меня другой нету.

– Так что тебе нужно, разрешение на работу в епархиальном архиве? Вечерком мне набери, часов в шесть, узнаю.

Отлично, что-то мне подсказывает, что Козлятников должен иметь самые широкие связи в самых неожиданных кругах. Теперь посмотрим, что у нас с заказом на восстановление украденного…

Это был день чудес, иначе не скажешь, потому что нам предлагали за половину аукционной стоимости брата-близнеца украденного и подделанного экземпляра «Избранного» Пастернака из тиража 1948 года, уничтоженного практически полностью. Осталось несколько экземпляров, по пальцам пересчитать можно, и один из них – вот, руку протяни…

Балаяна так и не было, и я стала ему звонить. Долго-долго шли гудки, пока наконец не ответил голос, какой-то смертельно-замученный, и фоном голоса и музыка.

– Алёна, у тебя что-то срочное? Я на похоронах Вероники…

– Ой… Простите, Артур Давидович, я в двух словах. Пастернак сорок восьмого года, половина аукциона. Но срочно.

– От знакомого?

– Да.

– Бери. Наталья оплатит, скажи, я разрешил.

Голос пропал, а я пошла к Наталье Геннадьевне. Она была на месте и, мрачно глядя в монитор, забрасывала в рот кусочки чёрного шоколада.

– Как же меня все… – последнее слово заменил очередной кусочек.

– Достали? – подсказала я.

– Интеллигенция! – фыркнула Наталья. – Ты ж знаешь, что я хотела сказать!

– Ага. Балаян сказал, что вы оплатите.

– Что?

– Вот, – перед ней легла распечатка письма от человека, которому срочно внезапно понадобились большие деньги.

– Это полностью опустошит наш счёт, – пожала плечами бухгалтерша. – Точно он распорядился?

– Я что, стала бы врать?

– Да нет, я не об этом…

– Он на похоронах, – проговорила я вдруг совсем не то, что планировала. – А вы… не пошли?

Наталья Геннадьевна молча покачала головой, потом сказала со вздохом:

– Я им всем сообщила, соседям. И никто не приехал, ни мать, ни братья, бабки-то уже нет в живых. Похоже, крепко она их обидела.

– Может, не смогли. Денег нет на билеты, – покривила я душой.