Призрак Викария - Эрик Фуасье

Исидор подошел ближе:

– Что это?

– Ртуть. И думаю, не ошибусь, если скажу, что в мешочке лежат кристаллы йода. Однако я понятия не имею, какое применение этим веществам мог найти Оврар.

На этом их необычные открытия не закончились. Решив заглянуть в задвинутые под кровать две коробки, Лебрак извлек оттуда афиши, скатанные в трубку, чтобы не помялась бумага. Афиши были напечатаны больше года назад и приглашали почтенную публику в ярмарочный балаган на представление. Портреты «гвоздей программы» красовались в четырех углах плаката. Исидор указал пальцем на лицо брюнета с пронзительным взглядом, подпись под которым гласила: «Великий Оврар – передача мыслей на расстоянии, прорицания».

– Это он! – воскликнул юноша. – Больше нет сомнений! Это тот самый человек, которого я видел у д’Орвалей и который называет себя Павлом Облановым!

Глава 23,

в которой говорят о некромантии и спиритуализме

Следующим вечером, когда солнце неспешно клонилось к горизонту, усадьба д’Орвалей казалась сияющей драгоценной шкатулкой, настолько прекрасной, что небо не решалось прибрать ее в свои сумеречные закрома. Все масляные фонари на фасаде были зажжены, высокие окна первого этажа переливались сиянием хрустальных люстр и настенных светильников из позолоченной бронзы.

Все это буйство света огненными сполохами выплескивалось на усыпанную гравием площадку и разбрасывало в разные стороны колышущиеся тени от карет, которым тесно было на подъездной аллее, и от многочисленных гостей, спешивших к лестнице парадного входа. Словно взбалмошные призраки устроили здесь фантастический балет, поставленный дýхами огня.

– Что это тут творится? Откуда столько народа? – удивился Валантен, входя через ворота на территорию «Буковой рощи» с «кузеном Исидором» – предполагалось, что они недавно свели знакомство в городе.

– Ох, и правда! – хлопнул себя по лбу Лебрак. – Я забыл вас предупредить! Три дня назад Мелани д’Орваль сообщила нам, что ее муж разослал целую пачку приглашений. Он совершенно уверен, что Обланов выполнит свое безумное обещание и действительно воскресит его обожаемую дочь. Поэтому месье д’Орваль пригласил нескольких близких родственников и друзей, а заодно всех почитателей оккультных наук, какие только нашлись в Париже. Но, судя по той толпе, что уже набилась в усадьбу, сюда явились и те, в ком любопытство одержало верх над скептицизмом.

– Это осложняет для нас дело, – покачал головой Валантен. – В такой праздничной суете будет труднее следить за действиями Обланова. А уж огласки теперь и вовсе не избежать – независимо от исхода сеанса, о нем с завтрашнего дня будут судачить в светских гостиных и писать во всех газетах.

Мелани д’Орваль устремилась навстречу двум полицейским, едва они ступили в вестибюль. Темно-фиолетовое атласное платье подчеркивало бледность ее лица, на котором читались досада и огорчение.

– Я пыталась отговорить Фердинанда, – вздохнула она и беспомощно повела рукой в сторону толпы гостей, – но он ничего не желал слышать. Как будто Обланов каким-то образом проник в его мозг и лишил способности мыслить самостоятельно. Можно подумать, этот жулик вознамерился не только нас ограбить, но и выставить моего супруга на посмешище перед всей столицей.

Валантен постарался ее успокоить, но у него было неприятное предчувствие, что вечер начинается не лучшим образом и неизвестно, чего ждать дальше. Тем не менее он принял подобающий решительный вид и заверил хозяйку, что они с помощником будут следовать за фальшивым медиумом по пятам и не выпустят его из поля зрения, а стало быть, маловероятно, что ему удастся преуспеть в очередной попытке мистификации.

К этому времени почти все гости уже прибыли. Было их не менее четырех десятков. Все рассредоточились по анфиладе из трех приемных залов-салонов на первом этаже; застекленные двери в каждом из них выходили на изысканную террасу с балюстрадой из кованого железа. За ней в сгустившихся вечерних сумерках угадывался пруд – водная гладь серебрилась в лунном сиянии, обрамленная зеленью кустов. Над берегами нависали кроны деревьев простершегося за прудом парка.

Исидор увлек Валантена в центральный салон анфилады, где двое мужчин открывали банкет, и, незаметно для окружающих указав шефу на того, что повыше, шепнул:

– Вот Обланов. А второй – хозяин имения. Согласитесь, это не так уж очевидно.

Инспектор сразу понял, что имел в виду юноша. Высокий человек в черном, с гордой осанкой и худым костистым лицом идеально воплощал собой образ сумрачного, загадочного и непостижимого славянина. Вид он имел надменный и так пристально разглядывал гостей, что от этого прожигающего насквозь взгляда всем делалось не по себе. В глазах его отражались огоньки свечей, но чудилось, будто они горят внутренним пламенем непростой и не знающей покоя души. Рядом с ним истинный владелец имения, Фердинанд д’Орваль, выглядел скромным, почти неприметным. Природное обаяние, которым он явно был наделен в полной мере, не могло, однако, победить последствия недавно пережитого горя, пагубно сказавшегося не только на состоянии духа этого господина, но и на его внешности: черты лица заострились, глаза запали, веки были красными, воспаленными, а чрезмерная худоба казалась нездоровой. Он словно был отмечен печатью злого рока и пребывал среди теней, в полной растерянности, как ребенок, заблудившийся в неведомом лесу. Тем не менее людям, умеющим видеть не только внешнюю сторону, но и суть вещей, открылось бы непременно, что за этой ледяной маской печали теплится слабый огонек надежды.

Все остальное общество вращалось вокруг этих двух разительно отличавшихся друг от друга господ, но гости разбились на группы, которые не смешивались между собой, будто брезговали преодолевать невидимый барьер. По одну сторону барьера были родственники и близкие друзья д’Орваля – серьезные седеющие мужчины, одетые элегантно и дорого. С одинаковой сытой гордостью, какую дает человеку богатство, они выставляли напоказ государственные награды на лацканах сюртуков и затянутых в корсеты жен, державших под локоть своих благоверных. Дамы эти в изысканных туалетах, причесанные по последней моде, соперничали друг с другом в изяществе и благовоспитанности. Они принимали выгодные позы, прилежно выученные заранее наедине с зеркалом, скромно скрывали лица за веерами, которыми покачивали с такой же выученной грацией, и увлеченно беседовали между собой о сущих пустяках, придавая им интонацией преувеличенную важность. Поодаль от них, в других залах, более разношерстная толпа уже набросилась на стойки с закусками, изобилующие холодной мясной нарезкой, бутербродами с разнообразными паштетами, прочей снедью, сладостями и изысканными винами. Среди этих гостей были несколько газетных репортеров, привлеченных перспективой накропать занятную статейку, целая компания граждан, увлеченных оккультными практиками, а также писатели и художники, известные своим антиконформизмом. Последних можно было узнать по богемному виду, но в большей степени –