Посох двуликого Януса - Александра Маринина

– Нет, – признался Кайдаш, – не уверен. Ну а вдруг? Так хоть по-честному будет.

– Не раскроешь ты ни хрена, знаю я, как ты работаешь, – процедил начальник. – И честным ты сроду не был, я тебя всю жизнь знаю. В отдел тебя взял только потому, что твой брат попросил, а я друзьям не отказываю. Все, Коля, разговор окончен. Следак указания получил, труп Пашутина переоформит как надо, ну, у них там своя кухня, они сами знают как и что. А ты заглохни и не лезь. Надеюсь, в этой фразе ты понял каждое слово.

– Понял, – буркнул Кайдаш и выскочил из кабинета, изо всех сил хлопнув дверью.

Диму Бажина он нашел в маленьком дешевом заведении неподалеку от опорного пункта. Помощник участкового с безмятежным видом сидел за столиком у окна и ел суп из симпатичного глиняного горшочка.

– Привет!

Николай плюхнулся за стол, помахал официантке.

– Что за суп? – спросил он, кивком головы указывая на горшочек, стоящий перед Димой.

– Соляночка, – приветливо улыбнулась девушка. – Вам принести?

– Вкусная?

– Никто не жаловался.

– Тогда неси, красавица. И водочки стопарик.

– Сейчас сделаем.

Николай дождался, пока официантка отойдет подальше, и негромко спросил:

– Ты рапорт на увал подал?

– Подал. Только его пока не завизировали.

– Ну, это понятное дело, кто ж за просто так участкового отпустит.

– Я же только помощник…

– Да без разницы. Сегодня помощник – завтра полноценный участковый. Права не имеют не отпустить, но сначала помаринуют, подождут, может, передумаешь. Надеются, что ты под горячую руку рапорт написал. Знали бы они, как ты блевал, когда увидел Пашутина в петле, – не надеялись бы. Что решил? Куда подашься после увольнения?

– Уеду. – Бажин отодвинул опустевший горшочек, вытер рот бумажной салфеткой. – Подальше куда-нибудь, как ты советовал, но не домой, в другое место. Начну новую жизнь.

– Вот это правильно, – одобрительно сказал Кайдаш. – Нечего тебе делать в столичной полиции. Полиция – это не для тебя, и Москва не для тебя. Слишком сложно здесь все, а ты парень простой, крутиться не умеешь.

Принесли солянку. Она и в самом деле оказалась вкусной, густой и горячей. Николай съел несколько ложек, выпил стопку водки и приступил к главному.

– Дим, у нас проблемы. Начальство не хочет признавать разбой с убийством.

Бажин в изумлении уставился на него.

– Как?! А как же тогда…

– Вот так. У них своя политика. Золотареву убил Пашутин, потом с горя повесился, а разбоя никакого не было. Детали тебе ни к чему, мал еще.

– То есть про разбой вообще никто не узнает, что ли?

– Именно.

– И чего делать? – испуганно спросил Дима.

– Сделать, чтобы узнали, – пожал плечами Кайдаш. – Я уже прикинул, как это устроить. Только ты веди себя правильно и думай над каждым словом, когда будешь с людьми разговаривать. Усек?

– Не очень.

– Слушай сюда. – Николай заговорил шепотом: – Агентуры у тебя нет, соплив еще, не наработал, но точек на территории обслуживания навалом. И в каждой такой точке наверняка есть хотя бы один человек, связанный с криминалом. Твоя задача – аккуратно донести информацию, мол, ветерана МВД обнесли на крупную сумму, всю квартиру перевернули, самого пытали. Можешь даже фамилию терпилы назвать. Больше никаких подробностей. Теперь понял?

– Думаешь, у меня получится? – с сомнением спросил младший лейтенант.

– А ты постарайся. И не рассиживайся по общепиту, двигай ножками, шевелись, пока тебе рапорт не завизировали.

Бажин закончил обедать и ушел, а Кайдаш заказал себе гречку «по-купечески», с мясом и овощами, и еще одну порцию водки. Пока ел – вспоминал знакомых журналистов, прикидывал, к кому имеет смысл обратиться. Сделал пару телефонных звонков, написал несколько сообщений. В ожидании ответов неторопливо пил кофе.

Когда расплатился и вышел на улицу, план был готов.

* * *

Знакомая журналистка, к которой обратился капитан Кайдаш, позвонила на следующий день и накинулась на него с упреками:

– На фига ты меня втянул? Я приперлась в вашу пресс-службу, попросила комментарий по поводу убийства ветерана МВД, а меня оттуда погнали со словами, что никакого убийства не было!

– А что было? – спросил Николай. – Что они сказали?

– Да ничего не сказали! – заорала журналистка. – Я им про убийство – они мне про суицид, я им про разбой – они мне говорят, что ничего такого не было. Ты что творишь, Николаша? Зачем мне эти твои игрища? У меня своей работы полно, а я на твою пресс-службу полдня убила.

– Ну извини, – он добавил в голос покаянные нотки. – Хотел как лучше. Думал, подкину тебе хорошую инфу, ты сделаешь интересный материал, тебя похвалят. Я ж не знал, что эти суки начнут врать и все скрывать. Ладно, зайка, не обижайся, я не нарочно. Не получилось, бывает. Не сердись. Готов искупить. Называй время и место – угощаю. И даю честное пионерское, что в следующий раз наводка будет горячая и без промаха.

В трубке раздался ласковый смех.

– Кайдаш, ты – мелкое чудовище. И почему я не могу на тебя обижаться?

– Потому что у меня харизма, – ответил он, при этом звук «з» произнес так, словно после него стоял мягкий знак. Получилось «харизьма». – Жду от тебя инфу «где и когда», буду валяться в ногах и вымаливать прощение.

– Как определюсь – сброшу в вотсап.

Ну вот, вроде бы все получилось. Шума, конечно, не будет, но он и не нужен. Вполне достаточно, чтобы информация о разбойном нападении на ветерана МВД Пашутина разошлась потихонечку. Она обязательно достигнет нужных ушей. Хорошо бы, чтобы Димка Бажин тоже постарался. Тогда все будет тип-топчик.

2090 год

Егор Стражалковский начал злиться сразу же, едва услышал от Муратова рекомендацию изменить время или место в заявке.

– Я не понимаю! – кричал он. – На что я могу изменить? Я заявил точный интервал времени и указал точное место, именно эта информация позволит доказать, что Пашутина убил Обухов! Почему мне не дают разрешения?

– Не кипятись и не ори, – жестко оборвал Егора Муратов. – Включи логику. Время смерти Пашутина установлено очень приблизительно. Если бы ты потрудился изучить литературу по судебной медицине того времени, ты бы понял, что при такой давности смерти допуск может составлять несколько часов.

– Но камеры же зафиксировали…

– Помолчи, – резко проговорил Муратов. – Помолчи и послушай. Я понимаю, речь идет о книге твоего отца, которого ты любишь и уважаешь, и от этого ты теряешь объективность. Федор Владимирович написал, что на камерах был определенно Обухов, который пришел, избил и убил Пашутина и вышел. А что, если было не совсем так?