Тайна Ненастного Перевала - Кэрол Гудмэн

«Интересно, – пишу в ответ я. – Но, пожалуйста, осторожнее с тем, что говоришь Хэдли. Она не очень хорошо хранит секреты». Думаю, не сказать ли ему, что она назвала его сердцеедом, который меняет ассистенток как перчатки. Но тогда он подумает, что я параноик, или, что еще хуже, завидую Хэдли.

Удаляю это предложение и печатаю:

«Пожалуйста, будь осторожен с тем, кому говоришь об этом. Если Вероника узнает, что кто-то пытается выяснить правду про тот вечер в „Джозефин“, она решит, что это я рассказала про ее книгу, и передумает ее писать».

Пока не отправляю; очень хочется сказать что-то, что уронит Хэдли в его глазах. Она что, решила, что «Кровавая Бесс» – ее история, и это она должна про нее рассказать? И завидует, что живу здесь и работаю с Вероникой Сент-Клэр я, а не она?

Возвращаюсь к письму и добавляю еще пару строк:

«Пожалуйста, скажи Хэдли, чтобы она была осторожнее с тем, куда лезет и что выкладывает в соцсетях – особенно про девушку, которая умерла в „Джозефин“. Вероника только что дошла до этой части в своей книге, и некоторые моменты очень деликатные».

Снова останавливаюсь, думая о той сцене в «Джозефин» – что-то в поведении Джен было не так. Что она прошептала Ганну? Что вложила ему в руки? И почему призналась в том, чего не делала? Скрывала более серьезное преступление? Вероника что, намекала, что Джен – моей матери? – было что скрывать? Или что на самом деле вина лежит на Веронике?

«Думаю, Вероника знает что-то о том, кто на самом деле убил Анну-Марию, – добавляю я, – и если она решит, что утечка информации исходит от меня, она может отказаться от продолжения».

Нажимаю «отправить», пока не передумала. Потом пишу новое сообщение – Кертису Сэдвику.

«Посылаю то, что Вероника успела мне надиктовать. Она не знает, что я отправляю вам рукопись, но, думаю, она действительно хочет, чтобы эта история была опубликована – она сама так сказала сегодня, что чувствует облегчение от того, что история переходит на бумагу. И я тоже это чувствую. Сказать по правде, Веронике явно нехорошо. Я беспокоюсь за ее здоровье, и если с ней что-то случится…»

Я виновато оглядываюсь, проверить, что никто не следит и не увидит, что я плохо пишу про Летицию.

«…я беспокоюсь, что экономка может вбить себе в голову, что надо избавиться от напечатанных страниц. Думаю, вы согласитесь, когда прочитаете, что это было бы большой потерей».

Прежде чем прикрепить файл, я перечитываю всю историю. В поведении Джен после смерти Анаис определенно есть что-то странное. Снова задумываюсь, действительно ли Вероника хотела, чтобы так вышло. И в голове опять звучит вопрос Ганна: «Почему ты защищаешь Кейси?»

«Я защищаю не его, – сказала Джен. – Я защищаю нас».

Она имела в виду ее и Вайолет? Или ее и Ганна?

Прикрепляю файл и нажимаю «отправить». Маленький бумажный самолетик показывает, что мое сообщение отправилось в киберпространство, и в этот момент звенит оповещение в телефоне. Смотрю на экран и вижу, что кто-то отметил меня на фотографии в соцсети – что странно, потому что я ими практически не пользуюсь. Хэдли настояла, чтобы я завела себе аккаунты везде и следила за выходом наших книг и за творчеством авторов, но так как смартфона у меня до этого момента не было, я ими практически не пользовалась. Кому пришло в голову меня отмечать?

Нажимаю на ссылку, по которой открывается снимок кирпичной башни в мрачном фильтре, одно из окон светится желтым. Через пару секунд я узнаю башню отеля «Джозефин».

Это Роберта Дженкинс меня отметила? Вряд ли.

Потом я вижу подпись и понимаю, что это не Роберта.

«Дух пробуждается в башне „Джозефин“. Кровавая Бесс жива!»

Опубликовано кем-то под ником «Кровавая Бесс».

Глава двадцатая

Роняю телефон и для верности еще и ноутбук закрываю, будто Кровавая Бесс может появиться на экране – и вижу прямо напротив Марту Конвэй.

– Я думала, у тебя нет ноутбука, – замечает она.

– Он новый, – вызывающе отвечаю я. Недавняя фотография выбила меня из колеи. Кто мог бы писать от имени Кровавой Бесс? Это совпадение, что я только что попросила Аттикуса сказать Хэдли ничего не постить? – С работы… кстати, о ней, тебе разве не надо быть в библиотеке?

– У меня обед, – отвечает она. – И мне надо было выбраться. Когда холодает и погода такая, как сегодня, там яблоку негде упасть… кстати, – она делает глоток напитка с пеной сверху, который сильно пахнет корицей, гвоздикой и кардамоном, – многие стали спрашивать материалы по местной истории, про Ненастный Перевал. Не только ты интересуешься пожаром.

– Да? – произношу я, потому что она ждет какой-то реакции. – Это так необычно?

Она хмурится, и я замечаю капельку молочной пенки в уголке ее губ.

– Да не особенно. История про Кровавую Бесс пользуется популярностью перед Хэллоуином. Наше местное привидение и часть хэллоуинского парада, так что несколько ребятишек-готов всегда читают про нее.

– Вот как? – откликаюсь я, гадая, совпадение ли то, что Марта появилась сразу же, как меня отметили в том посте. Я показываю ей телефон: – А это мог выложить один из твоих постоянных клиентов? Или, может, ты сама, раз ты, похоже, такая фанатка Кровавой Бесс?

Она берет мой телефон и разглядывает картинку.

– Аккаунт новый, – заявляет она, как будто я сама еще не догадалась. – Всего один пост. – Она поднимает взгляд на меня: – С чего ты решила, что это я? Снимок сделали в Нью-Йорке, а я там давно не была.

– Эту фотографию можно было сделать когда угодно, – начинаю я, а потом осознаю, что говорю как параноик. Я едва знаю Марту, с чего ей издеваться надо мной? Разве что на самом деле она действует вместе с Летицией. – А ты как будто… ну, немного одержима Кровавой Бесс.

Она фыркает, но обиженной не выглядит.

– А кто здесь не одержим? Каждый год какие-нибудь психи пытаются прорваться на территорию Ненастного Перевала. В прошлом году какие-то подростки забрались вверх по утесу, и Летти пришлось гнаться за ними с дробовиком.

Улыбаюсь, представив, как Хэдли удирает от вооруженной ружьем Летиции, но тут же снова становлюсь серьезной.

– У Летиции есть оружие? Но она бы не стала на самом деле в кого-то стрелять, да?

– Если бы они угрожали Веронике Сент-Клэр, то стала бы. Она очень, очень ей предана. Знаешь, это же Летти спасла ее