Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

— Долго в зиндане держали? — словно не расслышав последних слов, поинтересовался Курой. По крайней мере это проверить еще недавно было бы совсем не сложно. Еще недавно, еще несколько дней назад — совсем не сложно.

— Один день. В тюрьме день равен ночи, белое — черному. Думал, не выпустят. А вот жена вытащила, как коренной зуб клещами выдернула. Что я без нее? Хотя и с ней что?

— А что, Чары, жена у тебя — Генеральный прокурор?

— Строже. Через родственницу к самому Сердару Великому попала, подойти сумела, прошение о помиловании ему прямо в руки! Пять тысяч долларов за меня собрала. Он под дурью был и подписал прилюдно. Он с народом без дури не общается, а мне хорошо с того. Я на воздух выскочил, а пока ему объяснили обо мне на ясную голову, я уже с параши, домой не заходя, прямо в Москву…

— А жена?

— Что жена? В Москве что, женщин мало? — туркмен рассыпался мелким сухим смешком, но ни Горец, ни Курой не поддержали его веселья.

— Наказал хоть змею московскую?

Тут Чары еще пуще расхохотался. Курой даже позавидовал, хоть смех гостя пах криком чайки и мертвой рыбой. Хотелось бы и ему сейчас так посмеяться над своей бедой.

— Я не бог, чтобы наказывать. Из московского зиндана и моя не вытащит. Вот вы — змееловы, с вашей помощью я с ним и посчитаюсь. Ай нет?

* * *

Чары ушел от полковника в веселом духе. Встреча с новым, как обычно, совсем неподалеку расположившимся от старого, да еще за деньги — что может быть радостнее для кочевника, жаждущего убежать от постоянного… Небольшая, но греющая сердце сумма постоянных спутников временного лежала в кармане туркмена.

Курой не был столь же доволен после прощания с гостем.

— Где ты нашел этого сына ослицы и халифа, Горец?

— Старая лошадь сама находит дорогу в стойло.

— Не жаль тебе денег, которые я дал ему, Абдулла?

— Мне жаль только своих денег. Что мне до чужих? Его золото долго не задержится в его худых карманах.

— И попадет в твои? — Курой сухо рассмеялся. Горец был, видимо, уверен, что находится ближе к источнику мудрости, чем Чары, и уж подавно — чем его командир. Ладно, Горец, кто близок к мудрости, тот помнит будущее.

— Различаешь уже очертания своего завтра, Горец?

— Вижу, устат поверил туркмену. Значит, опять мне в дорогу. Но без денег я не пойду, полковник.

Вместо того он спросил о другом:

— Ты когда-нибудь видел серых морских птиц?

Горец покачал головой. Серые морские птицы выклевывали червленую рыбу из толщи Каспия. У рыб мудрые глаза, как у солдат, проигравших войну. Рыбы похожи на полковника, еще не пославшего его в путь. Серые птицы были чайками племени Атта, не ведающими, но указывающими путь к вечности.

С грохотом в небе пронеслись самолеты. Это были МиГи, их и Горец и полковник угадали по звукам моторов. Они шли с севера, без опознавательных знаков, но воины знали, что взлетали они в Термезе. Они разогнали чаек, но полковник был за то на них не в обиде — новые птицы клюнули его врагов в самое темя, когда те, окрыленные смертью Льва, готовились развернуться в броске от Мазари-Шарифа до самой северной границы. Курой и Горец переглянулись и поняли друг друга. Не за землю эта их война, где враг становился другом и снова врагом и снова другом. Не за землю. Не за веру. Не за деньги. Все хуже и дольше.

Афганский полковник позвонил русскому и поведал про российские МиГи, отбомбившие за Шиберганом. И про четвертого сына Пророка, посланного им либо шайтаном, либо самим Аллахом — тоже рассказал. Про Горца Курой не проронил ни слова, зато он постарался разъяснить московскому полковнику, что они вдвоем снова завязали вокруг себя узелки событий, сами оставшись неподвижны. Но Миронов перебивал, говорил о своем и всячески старался не замечать философских стараний афганца.

Миронов исходил из своего резона: он сделал из разговора немедленный вывод: Курой торгуется. Значит, появился предмет. Андрей Андреич имел возможность оплатить туркмена, которого «торговал», афганец. Миронов решил за деньги Ютова отработать «туркменский след». Вот это, усмехался Андреич, истинное владение физикой явлений. Вот это поистине круговорот материи в природе! Но торопиться в торговле с афганцем — потерять уважение. «Обожди, Курой, я тоже знаю толк в той настоящей войне, исход которой решается не на полях битв, а на базарах и в чайханах!»

Комитетчики в Москве

23 сентября 2001-го. Москва

Три туркменских комитетчика, высадившись в Москве, взялись за дело сразу. Командировочные им выдали скромные — 50 долларов на лоб плюс столько же на жилье и транспорт из расчета четырех дней. Кроме того, майор Гурбан Кулиев вез зашитые в поясе тысячу долларов, которые он мог израсходовать в случае крайней необходимости и отвечал за них головой. Разведчик должен уметь жить скромно…

Первые сто долларов были пропиты уже в Домодедово. Еще сто — с таксистом, пока брали девок где-то на Тверской. Зато водила поселил их в ведомственной гостинице Министерства высшего и среднего образования на Водном стадионе, где за трех мужиков и трех перезрелых баб, занявших две комнаты, взяли шестьдесят баксов, не спрашивая паспортов. Правда, майор Кулиев приказывал разместиться в одном номере и грозился вычесть из жалования, но ловкие тетки налили ему лишку и он замолчал. Но и будучи пьяным в дым, он наказал лейтенанту Назару Бабаеву быть в ночи бдительным, чтобы московские шлюхи не обчистили карманы. Назар Бабаев бдил всю ночь, утомив всех, и девок, и спутников-комитетчиков, и соседей, учителей из Вологды, приехавших на симпозиум. Назар, чтобы не уснуть, самозабвенно исполнял национальный фольклер. Потом кто-то из вологодцев все же дал ему по мордам, девки раcтолкали могучего майора и тот погнал северян, затем по мордам дали и девкам, так что на одной удалось сэкономить, зато пришлось выписываться из номеров. В общем и целом к полудню следующего дня три похмельных туркмена обнаружили, что денег у них предательски мало или, можно сказать, их совсем нет. На опохмел пошла часть неприкосновенного запаса. Майор, удрученный головной болью, уже не спорил, а потому к пятнадцати часам московского времени невыносимая легкость бытия ощущалось бойцами во всех членах. Они сняли номера в гостинице «Академическая», часок поспали, выпили пива и отправились на поиски объекта. Единственное, что им теперь досаждало — это назойливые и повсеместные московские менты. Некоторые не знали о Туркмении.

План, предложенный капитаном