Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

он собрался с духом и начал двигаться, очень медленно, вытянув перед собой руки – туда, где, как ему казалось, была дверь. Руки коснулись стены, похоже, покрытой такой же скользкой плиткой, как и коридор. Дзюн пошарил влево и вправо, нащупал угол. Постепенно ему удалось обойти всю камеру.

Она была совсем небольшой – наверное, примерно шесть на шесть футов. Ни окон, ни, насколько он мог судить, вентиляции. От одной этой мысли ему стало душно. Неужели они оставят его здесь и в итоге он задохнется?

Всем телом он прижался к углу комнаты, плечами и головой уперся в стену. Он вдруг устал – поскорее бы все это кончилось. Стало ясно, зачем здесь вода. Лечь невозможно. Потеряешь сознание или просто заснешь – утонешь.

«Зря не убежал, когда была возможность», – подумал он.

Темнота давила на глаза, будто чья-то удушающая рука. Тишина, тьма – время словно остановилось. Минуты и часы перетекали друг в друга. Он пытался вспомнить что-нибудь из прошлого – рассказать своим похитителям, если, конечно, они вернутся. Если не оставят его здесь умирать. Что угодно, лишь бы они не задавали вопросы. Но ничего не приходило на ум. Он понятия не имел, что они хотят от него услышать.

Вместо этого он стал думать о проститутке в Нахе. Она сказала, что ее зовут Аяко. Капитан отлучился на переговоры о какой-то сложной сделке, и Орлов нашел трех девушек и привел их на судно, веселья ради. Наверное, он догадался, что Дзюн – девственник. У Аяко были большие круглые глаза и милая улыбка, но отсутствовал передний зуб. На вид она была ровесница Дзюна, но куда более опытная – и умело успокоила его страхи. Полчаса он верил, что это любовь, что она разделяет его восторг и облегчение. Потом Орлов пришел расплатиться с ней, она быстро протянула за деньгами руку, и тут Дзюн заметил на ее запястье паутину голубых шрамов. Когда все кончилось и девушка, смеясь, упорхнула с подружками, на него накатила смутная грусть, которая не покидала его довольно долго.

Это воспоминание вернуло его на «Цусима-Мару». Перед мысленным взором возникла тесная койка с занавеской из драной мешковины, он представил завывание ветра и шум моря за деревянным бортом. Где она сейчас, «Цусима-Мару»? Вернулась ли к лагуне, чтобы найти его? Нет, конечно, – никого из команды не волнует, жив он или мертв.

В голове его возник эпизод, когда они подплыли к порту Вонсан. Слышались звуки битвы, кругом рвались бомбы, вспышки от взрывов огромными красными цветами распускались вдоль корейского побережья. Капитан передал штурвал Орлову, а сам подошел к поручням и смотрел на сполохи пламени, поднимавшиеся к небу. После каждого взрыва сначала вспыхивал огонь, а потом раздавался грохот. Лицо капитана было каменным, не выражая абсолютно ничего.

Камера начала раскачиваться взад и вперед, как судно в открытом море. Его ноги онемели, ступни налились свинцом. В конце концов он с тихим стоном сполз по стене и сел. Ледяная вода поднялась до груди, пропитала всю одежду. Его мучила страшная жажда, но пить черную воду, в которой сидел, он все-таки не решился.

В голове проносились какие-то обрывки воспоминаний или даже снов. Мелькали цветные искры и формы, как в калейдоскопе, они с сестрой Киё нашли такой в саду брошенного дома на следующий день после того, как Россия объявила войну. Этот калейдоскоп они положили в ручную тележку, когда, спасаясь, двинулись на юг. Если смотреть на свет, зеленые, синие и фиолетовые камешки в центре калейдоскопа взрывались искрами.

Тьма пропитала все его существо. Разум застыл. И когда по прошествии долгого времени в прямоугольнике света на другом конце комнаты возник силуэт человека, он не понял, явь это или сон.

– Иди сюда! – рявкнул Гото.

Дзюн с трудом поднялся, побрел через затопленную комнату к своему палачу, и тот вытащил его на слепящий свет белого коридора.

– Хватит с тебя? Будешь говорить?

Но Дзюн был уже не в состоянии воспринимать слова. Он лишь тщетно боролся со слезами, которые комом подкатывали к горлу.

– Я ничего не знаю, – прошептал он. – Ничего не знаю.

В просторном вестибюле особняка его уже ждали американский полковник и солдат, что привез его с вокзала. Полковник держал пистолет, в руках у солдата была веревка, которой он тут же связал Дзюну руки. С его одежды капала вода, оставляя лужицы на кафельном полу вестибюля.

– Ладно. Давайте с этим заканчивать, – нетерпеливо сказал Гото.

Ступеньки перед особняком вели в стылый темный сад. На горизонте пробивалась розовая линия, но Дзюн не мог определить: это остатки заката или начало рассвета? На траве под высоким кедром стоял каменный фонарь. Круглые отверстия по бокам походили на огромные темные глазницы. Полковник подошел к фонарю, за ним последовали Дзюн и два солдата.

– На колени, – скомандовал Гото.

Дзюн опустился на траву, сухую и жесткую. Его трясло от холода. В затылок ему уперлось дуло пистолета.

– Камия, это твой последний шанс. Последний. Мы знаем, что ты все наврал, от начала и до конца. Тебя послали советские, так? Мы знаем, что ты работаешь на них. Даю тебе минуту на то, чтобы сказать правду.

Но Дзюн уже не был способен производить звуки. В его теле и разуме воцарилась пустота. Он закрыл глаза и услышал, как щелкнул спущенный предохранитель пистолета.

После смерти отца на полке в большой комнате, рядом со шкафом, где хранились постельные принадлежности, мама сделала скромный алтарь. Иногда он видел, как мама встает перед ним на колени, закрывает глаза и повторяет буддийскую мантру. Он тогда спросил, о чем эта мантра, и мама сказала, что не знает. «Ее произносят священники на похоронах, – объяснила она. – Надо повторить десять раз». И сейчас Дзюн стал проговаривать про себя эту мантру. «Наму Амида Бутсу. Наму Амида Бутсу. Наму Амида Бутсу». Десять раз. Двадцать. Тридцать. Снова и снова. Слова набирали силу, заполняли его мозг, и он уже не понимал, здесь он или перебрался в другой мир, мир по ту сторону жизни. Ему показалось, что откуда-то издалека доносится хор голосов.

Потом у него над головой кто-то громко хмыкнул. Это смеялся американский полковник. Он что-то сказал Гото, и тот тоже подобострастно рассмеялся.

– Ну, что, ты просто маленький герой, так? – сказал Гото. И тут же добавил: – Конечно, есть и другой выход. Угадай какой. Ты уже и так догадался, верно?

Дзюн ничего не сказал, и Гото добавил:

– Можешь работать на нас. Молодой парень, документов нет, семьи нет, говорит по-русски, приятель полковника Бродского и все такое. Такой человек