Черный маг - Лейтон Грин

что‑то не веришь, не думай, что остальные тоже не верят! И существовать оно от твоего неверия не перестанет. Нравится тебе или нет, но Ахриман реален, и он порвет Еву в клочья.

Виктор долго стоял напротив Дария, держась за щеку, по которой тот его ударил. Радек знал, что друг влюблен в Еву, а ему самому досталось поделом.

– Согласен с тем, – наконец сказал он, – что важно не во что верю я, а во что верит Ева.

– Позволь мне помочь! – настаивал Дарий. – Мы должны повернуть ритуал в обратную сторону.

Но Ева отказалась даже подумать на эту тему. Она не хотела больше иметь дело ни с ритуалами, ни с магией, и Виктор не винил ее. Однако видения продолжались, и Радек все больше отчаивался. Он сводил Еву к трем разным психиатрам, оксфордским профессорам, получившим докторские степени в лучших мировых университетах. Лекарства они прописали разные, но сошлись в одном: у Евы шизофрения, ей нужна помощь. В роду у нее были психиатрические заболевания, и Виктор считал, что из-за ритуала в сознании девушки что‑то сдвинулось. Она стала принимать халдол, затем – стелазин, но ей становилось лишь хуже. Появились страхи; Ева боялась оставаться в одиночестве или в темноте и потому спала днем, как можно шире раздвинув шторы. Приехавшие родственники повели ее по психологам, она была опасно близка к исключению.

Ближе к концу лета Виктор, проснувшись, обнаружил голую Еву возле своего дома, она размахивала ножом, кричала во всю мощь легких и двигалась кругами, как будто спасаясь от невидимого хищника. Когда Виктор подскочил к возлюбленной, она попыталась ранить его. Весь остаток вечера ушел на то, чтобы утихомирить бедняжку.

Тогда он решил попробовать увезти Еву в Лондон, вопреки всему надеясь, что огни большого города встряхнут ее, переключат на себя, заставят вновь стать нормальной. Если и это не сработает, они вместе отправятся на край земли, на залитый солнцем тихоокеанский пляж, подальше от этого пропитанного водой острова.

Врачи согласились, что короткая поездка может пойти больной на пользу при условии, что она будет принимать лекарства. Евина мать вот уже много лет то и дело оказывалась в психиатрической лечебнице, и отец девушки, которого пугала сама мысль о том, что еще одного члена его семьи упекут в дурдом, не возражал.

Ева радовалась грядущему путешествию. Хотя ее болезнь стремительно прогрессировала, кое-что в девушке не менялось: любовь к Виктору. Радек отвез подругу в Лондон, в отель «Савой», снял самый светлый люкс. Увидев номер, Ева смогла чуть улыбнуться, хотя ее взгляд так и метался по углам, ища нечто видимое лишь ей одной.

Они устроили прогулку среди крутых холмов и колышущихся трав Хэмпстед-Хит. Потом слегка перекусили и двинулись по Суэйнс-Лейн вдоль кладбищенской стены с затейливыми воротами, напоминающими крепостные. Виктор знал это печально известное кладбище Викторианской эпохи с его вычурными гробницами. Город больше не следил за ним, и кладбище стояло заброшенным, зарастая сорняками. Ходили слухи о доносившихся оттуда непонятных звуках, да и видели там разное, хотя, скорее всего, причиной странных явлений были преступники и оккультисты, частенько посещавшие кладбище по ночам.

Взгляд Евы неожиданно прояснился, и она потащила спутника к воротам:

– Давай зайдем.

– Не думаю, что идея хорошая, – возразил Виктор.

– Такое прекрасное готическое кладбище. Отведи меня туда.

– Ева, оно закрыто. Даже если бы я захотел туда пойти, не смог бы.

Радеку удалось увести девушку, и после ужина в модном итальянском ресторане в Найтсбридже они отправились в Вест-Энд на мюзикл «Оливер!». После спектакля Ева аплодировала, лицо ее просветлело, и у Виктора появился проблеск надежды. Если один день в Лондоне дал подобный результат, что будет после недели в Париже? А после месяца или года?

Они вернулись в номер и впервые после ритуала занимались любовью. После Виктор погладил подругу по щеке. У него был еще один козырь.

– Подожди тут.

Она с такой силой вцепилась ему в руку, что Радек оторопел.

– Не оставляй меня!

– Милая, я никогда тебя не оставлю. Мне просто в туалет надо. Сейчас вернусь.

И Виктор ушел в ванную, встревоженный страхом в ее глазах. От одной мысли о том, что возлюбленная может оказаться в какой‑нибудь варварской психиатрической больнице и там сгинуть, ему делалось тошно. Он ополоснул лицо и достал из дорожной сумки кольцо с бриллиантом. А потом вернулся в спальню и встал перед кроватью на одно колено.

Глаза Евы наполнились слезами, она взяла в ладони его лицо.

– Ты будешь моей? – спросил Радек дрогнувшим голосом.

– О, Виктор, я была твоей еще до того, как мы познакомились. И да, я всегда буду твоей. Ему этого не изменить.

Виктор сглотнул.

– Ева, нет никакого «его». Теперь все будет иначе.

– Он терпеть не может, когда ты делаешь меня счастливой. Просто знай: что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

– Ева! Прекрати говорить такие вещи.

– Я люблю тебя, Виктор Радек.

Они снова занимались любовью, а потом Виктор уснул, обнимая невесту, как никогда счастливый, несмотря на трагические обстоятельства.

А среди ночи проснулся от Евиного вопля. Она задохнулась, перестала кричать и указала на угол окна.

– Он там – выдавила Ева.

– Ты приняла лекарства? – Виктор и так знал ответ. Он сам следил за такими вещами.

– Да.

– Может, с дозировкой ошиблась?

– Нет.

Наконец он сумел успокоить бедняжку, и она затихла в кольце его больших рук, положив голову ему на грудь и уставившись широко раскрытыми глазами в угол комнаты. В какой‑то момент глубокой ночью Виктор задремал, а когда проснулся, Евы не было.

Он сразу же принялся ругать себя за то, что поддался сонливости. Ева казалась спокойной, но Радек знал, что доверять ее настроениям нельзя. Судорожно обыскав номер, Виктор бросился к выходу. Никто не мог сказать, куда ушла девушка. А через некоторое время позвонили из полиции. Виктор был в холле, и консьерж передал ему трубку.

– Приезжайте немедленно, – потребовал полицейский. – Вы знаете, где находится Хайгейтское кладбище?

Виктор выронил трубку и бросился ловить такси. А когда увидел полицейских, окруживших посреди кладбища Евино тело, в десяти футах над которым до сих пор свисала с ветки кедра одна из гостиничных простыней, в первый и в последний раз за всю жизнь потерял сознание.

* * *

Воспоминания слились с реальностью. Профессор положил цветок на могилу, и ветер прижал лепестки к каменной плите. Потом Виктор опустился на колени рядом с любимой и заплакал.

Глава 34

Когда Грей вернулся в Кембридж, уже смеркалось. Он шел вдоль увитой