Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– Вы не пытались озвучить свою версию майору Буланову или зампрокурора Гурмыжской? – осторожно поинтересовалась Катя.

– Буланов меня трижды допрашивал. Я намекал. Но у него уже сложилось свое непоколебимое видение ситуации. – Тигран Таранян вздохнул. – В прокуратуру меня не вызывали.

– Вся недвижимость вашего друга оказалась в руках его дальней родственницы Светланы Жемчужной, опекуна Серафима. – Катя решила зайти и с другого конца: – Мы слышали об интимной связи Жемчужной со старшим сыном Елисеева Тимуром, он ей завещал свою квартиру в Москве. А его смерть вроде не походила на обычный несчастный случай.

Катя терпеливо ждала ответа Тиграна. В ее памяти всплывали рассказы других фигурантов: именно Тигран в прошлом «открыл глаза» другу детства на роман Жемчужной и Тимура и ставил под сомнение обстоятельства его гибели. Гектор не вмешивался. А пауза затягивалась…

Вошел менеджер с распечаткой сметы тибетского домика. Тигран Таранян проверил ее и подал Гектору:

– Прошу, ознакомьтесь на досуге. Если устроят мои условия, я вам все построю. А насчет Светы… – Тигран Таранян еще помедлил. – Вздор. Вранье. Она достойная женщина. Тимур просто находился под ее присмотром в столице. Наплюйте на злые сплетни – между ними ничего не было. Он сам по неосторожности уронил фен в ванну, трагедия стряслась в новогоднюю ночь, они вернулись из гостей. Тимур в стельку надрался. В память о той трагедии Света и приняла под свое крыло тебя, Серафим, когда от тебя фактически отвернулись мать и бабка. Помни всегда и об этом. Светлана вырастила тебя, дала приличное образование – на него требовались немалые средства, она их тратила. Но она сохранила тебе самую дорогую квартиру из всей недвижимости, на Кутузовском… Мать и бабка кинули тебя на произвол судьбы в трудный час. Но цыгане не бросают своих, понимаешь? Гена мне вечно твердил: «Мои ромалы, подобно твоим армянам, всегда друг за дружку горой».

Катя посмотрела на мужа: не дождутся они с Геком наветов и намеков на Жемчужную, на коей сам Тигран в оные времена желал жениться. Елисееву он в запале их вспыхнувшего бизнес-конфликта мог высказывать подозрения насчет Жемчужной, но с ними… чужаками, да еще в присутствии Серафима, откровенничать не намерен.

– Мне пора возвращаться к работе, – словно подслушав мысли Кати, объявил Тигран Таранян. – У нас заказов сейчас много. Жду вашего звонка по поводу сметы. – Он протянул Гектору визитку. – Чем могу еще вам служить, уважаемые?

– Еще пару минут у вас отнимем, последний вопрос. – Катя заторопилась. – Вам принадлежит продуктовый магазин в Кукуеве. Его управляющий, он же продавец, молодой парень Ишхан. Нам сказали – он ваш родственник и воспитанник. У него лицо располосовано и руки, шрамы… Что с ним случилось? И где? Когда?

– Ишхан Рустамзаде – сын моей троюродной сестры из Нагорного Карабаха, у нас в роду все оттуда, – ответил Тигран Таранян. – Его отец азербайджанец… Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте: армянка и азербайджанец на фоне Карабахской войны. Ишхан – плод любви, но горький… Его мать затравили за связь с врагом, а его отец погиб в перестрелке. Я забрал Ишхана к себе тогда, ибо его, полукровку, в родных местах считали парией – и армяне наши, и азербайджанцы. Он настрадался дома. Но и здесь не прижился, проучился недолго в школе, где его дразнили «задницей» из-за фамилии Заде… Мать по нему тосковала, я его отправил обратно к ней. Спустя годы, в связи с последними событиями в Нагорном Карабахе, он вновь вернулся ко мне. Ему больше некуда податься. Он работает у меня, намеревается открыть свое торговое дело со временем.

– Его, значит, в Карабахе порезали? Пометили полукровку? – произнес Гектор мрачно.

– А где же еще? Где еще возможны варварство и жестокость – только на войне, «той далекой, на гражданской». Где «ты надеяться устанешь…»[20]. Где люди: соседи, родственники, бывшие добрые знакомые, прежние друзья, односельчане, сваты… убивают, уничтожают друг друга… Кстати, Булат тоже приезжал в Тарусу и приходил в сельский клуб наших с Геной родителей. Я его помню с гитарой, в клетчатой ковбойке. Он нам тогда пел… Словно в воду глядел.

На выходе с КПП, когда они покинули владения Тиграна Тараняна, узнав от него вроде бы не так много, у Симуры неожиданно зазвонил мобильный. Он сразу отошел.

– Да, звонил тебе утром, – донеслось до Кати. – Просто так… хотел слышать твой голос. Очень хотел… Не разбудил тебя – и отлично. И я скучаю ужасно… Но еще не могу вернуться, у меня здесь дела, пойми…

Дал отбой и сам обратился к Кате и Гектору, словно отвлекая их внимание от беседы:

– Баба Рая со мной за час до нашей встречи с вами неожиданно связалась. Приглашает к себе домой на Птичий мыс. Она сегодня там. Их цех закрылся на неопределенное время. Сказала мне, что отправила всех сотрудников в неоплачиваемый отпуск. А меня желает видеть.

– У нее какие-то новости? – насторожилась Катя.

– Она не распространялась, просто позвала к себе в гости, я ответил: «Ну хорошо». Поедемте к ней все вместе сейчас?

Он вновь оседлал мотоцикл и указывал им, по обыкновению, дорогу до дома своей бабки.

На живописном берегу Оки, почти рядом с экоотелем и пляжем, – несколько современных коттеджей из красного кирпича за высокими заборами, подъездная дорога с фонарями. У крайнего коттеджа Симура остановил мотоцикл, и почти одновременно с ними к дому Раисы Бодаевой подрулил с другой стороны серебристый кроссовер. Он яростно сигналил. Раиса на гудки открыла калитку – она встречала гостей в джинсах, кроссовках, в длинном кашемировом кардигане. Из кроссовера вывалилась растрепанная румяная Аксинья, тоже облаченная в мешковатые широкие джинсы и вельветовую куртку. Катя сразу поняла: Аксинья управляет авто нетрезвая.

– Сынуля, чао! – бросила Аксинья Симуре. – Мам, я не опоздала к обеду?

– Все уже на столе, – сухо ответила ей Раиса. – Опять нализалась?

– Не канючь.

– Заходи, не маячь. – Раиса посторонилась, пропуская дочь на участок. – Серафим, и ты тоже. Откуда ты ко мне?

– Мы были на фабрике у Тиграна, – ответил Симура. – Откровенно поговорили.

– О чем? – бросила ему Аксинья, задержавшись в калитке.

– Обо всем, мама.

– А он исповедался тебе? – Аксинья запустила длань в растрепанные длинные волосы, расчесывая их пятерней.

– По поводу?

– Своих прежних намерений, сынуля. Пока дело тянулось, он мне все названивал и настырно советовал упрятать тебя в дурдом… Частный… коррекционный интернат для несовершеннолетних дебилов. – Аксинья уставилась на высокого сына. – И даже оплатить там твое содержание мне предлагал дядя Тиграша – в память о твоем папочке.

– Закрой