Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

Она смерила взглядом Катю и шедшего позади ее Гектора.

– Извините, но у нас семейный совет. Я пригласила дочь и внука. Не сочтите меня грубой, но посторонним здесь не место.

– Это вы нас простите за невольное вторжение, – вежливо ответила Катя. – Мы с мужем уже уезжаем.

– Чао какао! – хрипло крикнула с участка Аксинья, услышавшая слова матери. – И ваааще, на кой ляд вы Симке сдались, когда у него теперь есть мы! Семья!

Глава 24

Тибетский чай

– Не расстроил нас бан бабули Раи, самобранка ей наизнанку! – заявил Гектор, разворачивая «Гелендваген» прочь от дома Бодаевой. – Кстати, благостный Тиграша – сосед негостеприимной Фабрикантши по Птичьему мысу, вон его фазенда. – Он указал на ближний к пляжу экоотеля коттедж за кованым забором.

– Откуда узнал? – с любопытством спросила Катя. – Неужели успел пробить и его? Когда?

– Визитка Тиграши с номером и адресами фабрики и… Птичьего мыса, домовладение шестое. – Гектор широко улыбался. – Они оба присосались к инфраструктуре экоотеля при строительстве. А мы с тобой, Катеныш… знаешь что сейчас сделаем?

– Нет. – Катя тоже улыбалась.

– Двинем в Тарусу пировать над Окой. – Гектор вырулил на кукуйское шоссе. – Та пиццерия мне понравилась, но в Тарусе есть и круче.

– И правда, Гек, Тигран чересчур благостный, – заметила Катя по пути. – Я не уловила ни малейшей фальши в его словах при разговоре. И даже духом воспрянула: он на стороне Серафима, не верит в его вину. Значит, постарается искренне помочь. Оказывается, говорит Тигран в глаза одно, а делает иное – это если верить Аксинье. Меня озадачило сказанное ею про Тараняна.

– В смысле?

– Для чего Тигран внушал ей мысль про частный коррекционный интернат для мальчика? Зачем пытался с помощью матери его туда поместить? Он же не верит в версию следствия. Для него Серафим не преступник, не убийца.

– Возможно, ему известно о психических отклонениях пацана, – ответил Гектор. – Гена-цыган мог делиться со старым другом Носатым, мол, голова набекрень у моего младшего. А ведь мозги у него точно в раздрае – мы сами убедились с тобой, раз он свои пенаты не узнал и место рыбалки.

– Я встревожена его психическим состоянием, – призналась Катя. – Знаешь, Гек, я когда-то, собирая материал для публикации, читала про один поразительный феномен… Но я сейчас не уверена… То ли перед нами или нет… Я еще подумаю, ладно? А потом тебе скажу.

– Умница моя, – похвалил Гектор. – А по-моему, если Тиграша и правда пытался изолировать мальчишку, целью было – отсечение Жемчужной от него и столичной недвижимости Елисеевых. Тиграша просек: Аксинье парня органы соцзащиты не оставят. Но, возможно, согласятся на ее предложение насчет частного коррекционного интерната. А Тиграша подобным образом мстил своей несостоявшейся пассии – Жемчужной. Типа, отвергла меня когда-то, ну и опекуншей над чужим капиталом не станешь, не позволю.

– Наверное, – кивнула Катя. – Но Тигран просчитался. Жемчужная завладела и недвижимостью, и Симурой. Гек, она ему звонила, когда мы уходили с фабрики. А он ей, оказывается, утром, но не разбудил… Ты видел его лицо в момент разговора с теткой? Он в нее влюблен!

– Я смотрел на тебя, – признался Гектор.

– Гек!

– Что? – Он притормозил, повернулся, придвинулся всем корпусом к Кате и… поцеловал ее.

«Гелендваген» повело на обочину, а они целовались…

– Мы о серьезных вещах. – Катя чуть отстранилась, откинула ладонями растрепавшиеся волосы. – А ты…

– Что я? – Гектор, не отпуская ее, зарылся лицом в ее волосы.

– Чуть в столб не врезались! – Катя и сама его не отпускала, не могла…

– Здесь нет столбов, целина, – прошептал он и вновь ее поцеловал.

В Тарусе «Гелендваген» подрулил к известному среди туристов ресторану с видом на Оку. Пока Катя изучала меню, он написал сообщение капитану катера. Капитан моментально вышел на связь. Катя сама заказала у официанта двойную порцию борща для мужа (Гектор возликовал: «Первое!»), пиццу на двоих и свой любимый салат с помидорами и моцареллой. Гектор попросил еще для нее мятный капучино, а себе двойной эспрессо – «по нашей с тобой традиции». Просмотрев винную карту и выбрав приличное красное, велел официанту запаковать две бутылки с собой: «Явится Полосатик, нажарим опять мяса на мангале и напьемся».

После обеда отправились прямо на пристань. Гектор приветствовал капитана, ждавшего их, договорился насчет грядущей поездки на место рыбалки:

– Например, завтра во второй половине дня, а? Возможно ли забрать нас не с тарусской пристани, а с излучины, где арендуемые дома экоотеля?

Капитан отвечал:

– Все в наших силах, пригоню катер к вам, отвезу и подожду у затона с карьером.

Путешествие обещало ему прибыль: туристический сезон, по его словам, закруглился, хотя навигация сохранялась до середины ноября.

Расставшись с капитаном катера, они еще долго гуляли, взявшись за руки, по набережной Тарусы, по ее чисто дачным улочкам, мимо музея Цветаевой и тайного сада Ракицкого[21] – почти мистического по своей красоте и запущенности, стояли над Окой, на высоком берегу.

Мчались в коттедж на излучине в наплывающих сумерках…

Гектор, решив срезать путь к излучине, свернул на раскисший от ливней проселок в картофельных полях. Кате местность показалась знакомой: поле с пожухлой ботвой, темные борозды убранного урожая, вдали – роща и заброшенный барак, а рядом – голубой деревенский домишко, словно из кошмара Симуры.

Через картофельное поле опрометью бежал человек.

Он размахивал руками, явно пытаясь привлечь их внимание. Их внедорожник – единственный на проселке…

– Помогите! Стойте! – донесся до них заполошный крик.

Человек перескочил через канаву и буквально бросился под колеса их машины. Гектор резко затормозил. Они увидели фермера Восьмибратова – багрового от кросса по пересеченной местности, задыхающегося, взмыленного.

– В чем дело? – Гектор выскочил из машины. Катя за ним. Вид обычно флегматичного, солидного Восьмибратова напугал ее.

– Кроликовода зарубили! – заорал Восьмибратов. – Там! – Он кивнул в сторону голубого домишки с наличниками.

– Вашего бывшего опера Буланова? – Гектор глянул в указанном направлении – их с владениями Буланова разделяло огромное картофельное поле и… море грязи после ночного ливня.

– Его! Леху Кроликовода! Кровищи везде…

– В машину марш, – скомандовал Гектор, подтолкнув ошарашенного фермера к внедорожнику.

И в следующую минуту они уже гнали по бездорожью, «Гелендваген», ревя мотором, буксовал в непролазных хлябях, но Гектор выбирался из ям и ухабов.

Труп Буланова они увидели возле распахнутых настежь кроличьих клеток. Бывший опер града Кукуева лежал ничком. В спину ему вонзили его же собственный топор.

Кровь пропитала траву и землю. Рядом стояла ржавая тачка, полная скошенной травы.

Но не топор в спине