Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– Ты еще одно «событие накануне» не назвал, Гек, – напомнила Катя. – Тетку, Светлану Жемчужную, и ее… ауру.

– Точно. Кроме камнепада кукуйских передряг довеском Елисеева оглушила открытая его другом Тиграном правда или неправда насчет тайного московского романа его цыганской кузины с юным Тимуром и острые, болезненные подозрения о причинах его внезапной гибели. Жажда мести и разборок с кузиной… Меня крайне интересует психологическое состояние самого Елисеева в те месяцы. Мужик был на пределе… Побег на Кручу – не блажь, но акт спасения. Он шагнул за Рубикон, вырвался из порочного круга, забрав Серафима с собой. Оставив дрязги, бизнес, партнера, жену, дома, ферму, фабрику, цех… Схватил в охапку лишь сына, единственное свое сокровище, утешение на склоне лет.

Катя внимательно слушала мужа. Гектор открывал для нее удивительную, оригинальную сторону «фрески».

– Анализируешь подобно писателю, а не детективу, скованному рамками дознания, – заметила она. – Я многому у тебя учусь, Гек. Но и в плане творчества тоже теперь… Надо же, мне и в голову не пришло настолько глубоко и точно проанализировать жизненную ситуацию самого Елисеева. А ведь жертва в книге – всегда один из главных персонажей.

– Мужик в летах в полнейшем раздрае сбежал в лес, – продолжил Гектор, окрыленный ее похвалой. – «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины»[24]. Компенсировать душевную смуту и боль он собрался… чем? Рыбалкой? Резиновая лодка, удочки. Но рыбалки недостаточно. Затоварился в супермаркете дешевым спиртным, купил даже шампанского… Пил? Топил горе-злосчастье? Один или в компании с Ариадной? Она рванула на Кручу вместе с любовником? Если да, отчего пацан ее не помнит? Или она осталась на стоянке… ты тоже задавалась этим вопросом… Вообще, что происходило в доме ведьмы ночью накануне их поездки к затону на резиновой лодке? Пацан спал за перегородкой, он вспомнил дырки в досках от сучков, они существуют в реале до сих пор. Его одиннадцать лет назад разбудил свет сквозь них из соседней комнаты… А вдруг нечто еще? Неизвестное нам событие, он либо… забыл его по загадочной пока причине, либо утаивает от нас намеренно? И он путался с брезентом, помнишь?

– Нет. Я не обратила внимания, – честно призналась Катя.

– В первую нашу встречу в кафе. Сначала сказал: вез что-то завернутое в брезент, когда они плыли к месту рыбалки, вроде удочки… А потом поправился: нет, в брезенте лежал пойманный сом, их трофей с отцом, когда они уже возвращались… Плюс отсутствие постельного белья на разложенном диване в комнате на снимках из уголовного дела. А белье пацана на раскладушке присутствует на фотках. Плюс огромное кострище у оврага в затоне.

Катя не перебивала, ждала продолжения с великим нетерпением.

– Но фреска все равно пока местами лишена частей – весьма существенных и важных. – Гектор помолчал. – Возможно, сплаваем сегодня к сильвиновому карьеру, проверим и… найдем. Пусть не все, но двинемся дальше уже с более полными исходными данными.

– Ариадна пропала с тех времен, – молвила Катя. – Надеешься нащупать, словно в мифе, ее нить?

– Ага. Мы с тобой понимаем друг друга с полуслова.

– А если нить навеки оборвана… схожа призрачностью с серебряной цепочкой из лодки? Браслет Елисеева? Не браслет… Чье-то другое украшение? Кто подскажет?

– Тогда размотаем заветный клубочек с другого конца. Не выйдет – я, блин, разрублю гордиев узел, – заверил Гектор. – Жду с нетерпением нашего заплыва, если честно!

– И я, – подхватила Катя. – Ты суммировал события «до». За обозримой гранью пока – выстрелы, два, по твоему убеждению: пуля, попавшая в гвоздь и в стену дома. Психологическое состояние Симуры, не поддающееся на данный момент вообще никакому логическому объяснению, с его аутом… И нынешние убийства.

– И много чего еще впереди, – мрачно усмехнулся Гектор. – «Шестерка» меня никогда не подводила. В воздухе витает грядущее.

Вернувшись в коттедж, они занялись приготовлением «рубона». Гектор разжег мангал, жарил мясо. Катя на столе веранды ножом с усилием пилила зачерствевший хлеб. Трое голодных мужчин на горизонте: Полосатик, Гектор и капитан, время самое обеденное. Гектор забрал у нее нож и «легким движением руки» разрезал окаменевшую буханку на ровные ломти, крутанул нож и подбросил его жестом фокусника. Катя налила в термос растворимый кофе, быстро наделала сэндвичей с мясом, расплавленным сыром и печеными перцами Улиты. Завернула «рубон» в бумажные полотенца с кухни. Лишь только управились, нагрянул Полосатик-Блистанов. Его старенькая машина показалась на подъездной дороге к коттеджу.

– Привет! Ой, как вкусно пахнет! Я есть хочу! – объявил он по своему обыкновению. – Дайте мне хоть что-то пожевать. С утра не ел. У меня на съемной квартире в холодильнике мышь удавилась!

Катя вспомнила его признание: у матери-генеральши он не живет, отделился. И едой не запасается, не успевает. Она вручила ему огромный мясной сэндвич, налила кофе.

Гудок! Капитан на катере! И – вихрь суеты, сборов! Катя натянула зеленые «боты – сила», помня о раскисших кисельных берегах у сильвинового карьера.

– Оборудование грузим, Гектор Игоревич! – Полосатик-Блистанов, терзая суперчизбургер, открыл багажник.

Кате под словом «оборудование» представились громоздкие металлические контейнеры. Но… Гектор извлек из багажника небольшой пластиковый чемодан, приоткрыл крышку, проверил. Достал еще самый обычный кофр для пальто на молнии, в нем звякал металл.

– Все на борт, подробности рейсом, – скомандовал он. Закинул на плечо рюкзак с ноутбуком. Подхватил одной рукой чемоданчик, а другой Катю, еле успевшую запереть дверь коттеджа, – тоже с рюкзаком, набитым провизией, и термосом с кофе. Вместе с Катей на одной руке и грузом Гектор в резиновых сапогах прошествовал по мелководью к катеру и забрался на борт. Полосатик-Блистанов промочил ноги в кроссовках, шлепая по воде, волоча кофр под мышкой.

– Чертов инвентарь! – ругался он.

И поплыли, пируя на вольном просторе! Попивая кофе из бумажных стаканов. Капитан, вкушая угощение, уступил Гектору штурвал: «Доверяю. Вы – человек наш, бывалый, морской». И Гектор сам вел катер по тихой Оке. А Катя, стоя рядом с ним у штурвала, поглощая с аппетитом мясной сэндвич, подставляла лицо свежему ветру.

Жизнь! Счастье!

Они и представить не могли, что припасли им сильвиновый карьер и его просоленные, почти марсианские окрестности.

Миновали вышку сотовой связи на холме – первый опознавательный знак Симуры. И у Гектора моментально звякнул мобильный, пришли запоздавшие сообщения. Сеть на середине реки то ловилась, то сигнал пропадал, но в окрестностях вышки связь начала работать.

– О! Зашибись! Наконец-то! По стволу самого Гены-цыгана ответка, – объявил Гектор, возвращая штурвал сытому благодушному капитану