Дочь Иезавели - Уилки Коллинз

на своем месте и в том же порядке. Деньги здесь не хранили. Правда, накануне она оставила в столе остановившиеся дорогие часы, чтобы не забыть отдать их в починку. Они тоже были целы. Если кто-то ночью открывал ее стол, то это был не обычный вор, и неизвестно, что он искал.

Миссис Вагнер открыла железный сейф. Она не знала точно, что именно хранится в нем. У нее как у старшего партнера тоже был ключ, но Келлеру чаще требовалось заглядывать в сейф. Сейчас, в утреннем полумраке, подробный осмотр был невозможен.

Одно миссис Келлер знала точно – в сейфе хранится резервный фонд из денежных банкнот и ценных бумаг. Она поднесла жестяной ящик с деньгами к свету и пересчитала купюры. Затем заперла сейф и открыла бухгалтерскую книгу, чтобы убедиться в верности своего пересчета.

Не желая привлекать внимания к своим действиям, миссис Вагнер не позвонила, чтобы принесли свечу, а, как и в случае с деньгами, поднесла книгу к окну. Здесь света хватало, и у нее от души отлегло – цифры совпали. Она привела все в прежний порядок и, заперев стол, протянула ключ Джеку. Но тот покачал головой, отказываясь его брать. Более того, он водрузил кожаный мешок на стол со словами: «Держите ключи у себя, я боюсь их потерять».

Миссис Вагнер посмотрела на него с беспокойством, которое тотчас перешло в сострадание. В глазах Джека стояли слезы, его самолюбие было ранено. «Мой мальчик, – ласково проговорила она, – что с тобой?»

Теперь слезы ручьем струились по его лицу.

– Я ничтожное создание, – всхлипывал он, – не достойное хранить ключи после того, как они побывали в руках вора. Возьмите их, госпожа. Сердце мое разбито. До Лондона к ним не притронусь.

– В руках вора? – повторила миссис Вагнер. – Разве ты не видел, как я тут все осмотрела. И знай, если какой-то бесчестный человек проник в дом прошлой ночью, то ему был нужен только ключ от моего стола. А в столе все цело. Ну будет… будет… Не расстраивайся. Я тебя никогда не обманываю, и сейчас говорю – ты ошибаешься в своих подозрениях.

Джек торжественно поднял руку, как всегда делал в ответственные минуты.

– А я утверждаю, – настойчиво повторил он, – что в доме есть вор. И вы это сами скоро узнаете. Когда мы вернемся в Лондон, я снова стану Хранителем Ключей. Но здесь – никогда, никогда!

Спорить было бесполезно – оставалось ждать смены его настроения. Миссис Вагнер положила мешок в стол, заперла его, а ключ опустила в карман. Она не хотела в этом признаваться, но неподдельная уверенность Джека в существовании вора посеяла в ней сомнения.

После завтрака Мина замешкалась и не последовала, как обычно, за матерью. Когда столовую покинул и мистер Келлер, она обратилась к миссис Вагнер с просьбой:

– Мне нужно написать важное письмо, – сказала она. – И Фриц считает, что вы по своей доброте не откажетесь мне помочь.

– С удовольствием, дорогая. А мама знает об этом письме?

– Да. Мама сказала, что письмо следует написать мне. Сама она сегодня утром куда-то уходит, и когда я спросила ее совета по поводу содержания, она только покачала головой: «Я не скажу ни слова, иначе они поймут, что эта затея исходит от меня, и ничего не получится». В письме я должна сообщить о свадьбе маминым родственникам, живущим во Франкфурте, которые так скверно обошлись с ней. Мама считает, что они могут что-то для меня сделать, если я изложу мою историю своими словами. Не знаю, получилось ли у меня внятно объяснить суть дела?

– Прекрасно получилось, Мина. Пойдем в мой кабинет и посмотрим, что там можно сделать.

Открывая дверь, миссис Вагнер увидела, как мадам Фонтен в прогулочном костюме прошла по коридору с небольшим бумажным пакетом в руках.

– Держи ручку, Мина. Садись рядом и записывай за мной.

В тот день служитель, наполняя чернильницу, похоже, перестарался. Торопясь записать продиктованные слова, Мина глубоко обмакнула ручку и, доставая ее, покрыла кляксами бумагу и заодно испачкала рукав платья миссис Вагнер. «Какая я неуклюжая! – воскликнула она. – Простите, мне нужно срочно отлучиться. У мамы в несессере есть прекрасное средство, которое полностью удалит пятна».

Она побежала наверх и вернулась с порошком, которым мать стерла первые предложения на ярлыке синей бутылки. Пятна легко поддались, и рукав стал снова чистым. Миссис Вагнер с любопытством прочла прилагаемую к порошку инструкцию: «Пятновыводитель. Растворите порошок в чайной ложке воды, хорошенько потрите испачканное место, и пятно исчезнет, не изменив цвета ткани. Средство также может быть использовано для уничтожения написанного чернилами. Следов на бумаге не останется – только легкий блеск».

– Это средство можно достать во Франкфурте? – спросила миссис Вагнер. – Я знаю только одно от чернильных пятен на одежде или на пальцах – лимонный сок.

– Оставьте порошок себе, миссис Вагнер. Я куплю другой для мамы в аптеке на Цайле. Только взгляните, как легко я удалила на бумаге кляксы. Если не приглядываться, и блеска не уви-дишь.

– Спасибо, дорогая. Но порошок может неожиданно понадобится маме. Когда мы напишем письмо, унесите его, а дня через два мы вместе сходим в аптеку и купим еще коробочку.

Тридцатого декабря после обеда мистер Келлер предложил тост: «За отложенный день свадьбы!» Несмотря на все старания, веселье за столом было напускным. Непонятно почему, но никто не выглядел радостным.

Тридцать первого декабря в конторе был полноценный рабочий день. Работа кипела – подводили баланс за истекший год.

Около полудня Келлер вошел в кабинет миссис Вагнер и открыл сейф.

– Нужно проверить резервный фонд, – сказал он. – Я пересчитаю деньги, а потом сверим сумму с записью в бухгалтерской книге. Мне кажется, сейчас благоприятное время делать инвестиции, деньги не должны лежать мертвым грузом. Не пустить ли в оборот половину фонда? Как считаете? Кстати, прибыль мы делим не в тот день, в который принято в Лондоне, а шестого января – в честь основания отцом фирмы, совпавшего с его днем рождения. Мы не нарушаем эту традицию из уважения к его памяти, и ваш почтенный муж нас в этом поддерживал. Думаю, вы одного с ним мнения?

– Полностью, – сказала миссис Вагнер. – С мужем я согласна во всем.

Мистер Келлер принялся за дело.

– Пятнадцать тысяч флоринов, – объявил он, закончив пересчет. – Я думал, больше. Если б здесь был Энгельман… но что поделать! А сколько записано в книге?

– Пятнадцать тысяч флоринов, – ответила миссис Вагнер.

– Должно быть, меня подвела память. Этим занимался Энгельман, а вы так же аккуратны, как и он, – так что я