Приют Русалки - Лэй Ми

не могу просто так это оставить! Не могу позволить ей просто так исчезнуть! – Он тяжело дышал. – Я должен найти кого-то, кто объяснит мне, зачем кто-то ее выдернул, как – и куда, черт возьми, выбросил ее после того, как выдернул!

– Дядя Гу, успокойся. – Тай Вэй поспешно похлопал его по плечу. – Давай окончательно разберемся с этим делом. Я помогу тебе, хорошо?

Гу Хао убрал с себя его руку:

– Ты помнишь, о чем я тебя просил?

Тай Вэй закивал:

– Все запомнил. Я дам знать, когда что-то найду.

Хао указал на дверь:

– Иди занимайся делами.

Вэй, идя к выходу, обернулся:

– И все-таки, дядя Гу, когда у тебя будет время, пожалуйста, свяжись с моей мамой.

Гу Хао поднял голову и посмотрел на него, не говоря ни слова.

– Ты знаешь, о чем она думает, – продолжил Вэй. – Не будь с ней так холоден. Она уже в возрасте, и в ее жизни осталось не так много хорошего. – Он на мгновение задумался, выражение его лица стало серьезным. – Я делаю это для твоего же блага. Если долго подавлять и не удовлетворять желание, легко стать ненормальным.

Гу Хао сердито зыркнул на него:

– Кого это ты называешь ненормальным?

– Это не я сказал, это слова психолога, – поспешил оправдаться Тай Вэй. – Ты должен верить в науку.

Хао направился прямо к швабре в углу:

– Сейчас я дам тебе понять, что такое ненормальность…

– Посмотри на себя, ты снова злишься во время обычного разговора… – Вэй поспешно открыл дверь. – Жди моего звонка!

– Катись уже! – крикнул Гу Хао ему вслед, поставил швабру на место и невольно снова подумал о Ду Цянь.

Глава 14

Пион

07.06.1994, вторник, переменная облачность

Он принес мне газету, чтобы я знала, какой сегодня месяц и день. Конечно, я не была уверена, что это сегодняшняя газета, потому что именно в такие заворачивают паровые булочки. Однако, живя под землей, я не могла бы попросить большего. Дневник с датой выглядит более правильно.

Оглядываясь назад, я понимаю, что привычка вести дневник, вероятно, зародилась в начальной школе. В то время это было частью домашнего задания, которое нужно было сдать учителю на проверку. Я всегда была послушным ребенком, поэтому относилась к своему дневнику так же серьезно, как и к выполнению домашнего задания. После перехода в среднюю школу мне уже не нужно было сдавать дневник каждый день, но эта привычка сохранилась до сих пор.

Дневник, конечно, нужно писать каждый день. За эти годы, за исключением блужданий в темноте канализации и того времени, когда была без сознания, я не пропускала ни одного дня. Так что этот дневник, наверное, и нельзя больше назвать дневником. Если б он мог говорить, то определенно сказал бы: «Хозяйка, я больше недостоин быть дневником». Ха-ха, а я скажу ему: «Это неважно, мы теперь два сапога пара»… Я недостойна быть дочерью или даже человеком, поэтому у меня «недостойный» дневник. Что же в этом странного?

Ма На права: я действительно недостойна быть Русалочкой, недостойна быть принцессой. Так что я не держу на нее обиды. Это просто доказало тот факт, который я не хотела признавать, – я не заслуживаю того, чтобы ненавидеть ее.

…Я зашла в канализацию не задумываясь, под проливным дождем, как будто принадлежала этому месту. Будто так и должно быть. Он не проявил никакого удивления моим приходом и уходом. Казалось, он вообще ничему не удивлялся.

Я не сомневаюсь, что у него проблемы с психикой. Это очевидно из того факта, что он может выражаться только простыми невнятными словами. Если выражаться более грубо, я бы назвала его дураком.

Я не знала, откуда он взялся и сколько ему лет, но понимала, что он долгое время жил в канализации и был знаком со здешней средой лучше, чем любая крыса. Вероятно, он зарабатывал на жизнь, собирая отходы, и какая-никакая еда, которую он приносил каждый день, была результатом его труда. В этом городе, должно быть, сотни таких людей, как он, но я никогда не обращала на них внимания. Бо́льшую часть времени они полностью скрыты от людских глаз.

Но в этот момент только он и эта «комната» были готовы принять меня. Возможно, он считал меня одной из своих. Или, в его глазах, я ничем не отличаюсь от бутылки с водой, куска металлолома или старой покрышки…

На самом деле мне все равно. «Мертвый» человек не должен быть дороже бутылки с водой, металлолома или старой покрышки.

Только бог знает, как сильно я хочу умереть в эту дождливую ночь! Но я все еще жива. Я все еще дышу, чувствую боль и голод, и все еще могу заснуть, если очень устала. Хуже всего то, что я по-прежнему могу проснуться.

Все верно. Бодрствование для меня – пытка. Это заставило меня столкнуться с жестоким вопросом: кто же я, в конце концов?

Су Линь. Старшая дочь семьи Су. Сестра Су Чжэ. Ученица четвертой группы второго года четвертой средней школы, студенческий номер 27. Горничная С.

Нет. Ни одна из них.

На самом деле с тех пор, как меня загнали в канализацию, я растеряла все эти личности. Ни одной из них не осталось. Это заставило меня осознать факт: человек и правда может исчезнуть из этого мира полностью.

Есть очень романтичная поговорка, что, даже если человек действительно умер, пока есть еще один человек, который его помнит, он на самом деле еще жив. Но я думаю, что пройдет немного времени, прежде чем все окончательно забудут меня. Потому что у них нет причин помнить обо мне. У меня никогда не было друзей, а теперь у меня нет семьи. В их короткой или же долгой жизни я постепенно стану нечетким образом и затем исчезну окончательно. И хорошо. Я изначально не была им нужна. Тихое исчезновение, вероятно, будет лучшим финалом. Ноль должен выглядеть как ноль. Имя Су Линь в конечном итоге станет двумя не связанными между собой китайскими иероглифами, спрятанными в словаре.

О, да, забыла сказать… Теперь я живу с ним в канализации. Я не знаю, как его зовут, но он, кажется, называет меня Сяо Лань – я смогла расслышать это имя, даже когда он невнятно его произнес. Думаю, это из-за сине-белой школьной формы, которую я ношу.

Дорогой дневник, привет, я Сяо Лань.

* * *

Ван Сяньцзян несколько раз постучал в