Изогнутая петля - Джон Диксон Карр

– Да.

Барроуз снова беспокойно заерзал. На Маррея он все так же не смотрел, но Пейдж, наблюдая за обоими, ощутил непонятный приступ жалости к учителю. Тот выглядел постаревшим и безмерно усталым.

– Так… И что же мы будем обсуждать, доктор?

– Личность одного человека, – последовал ответ. – Вы сами догадаетесь, о ком речь.

– А-а, это тот, кто приобщил Викторию Дейли к колдовскому ремеслу? – почти непроизвольно вырвалось у Пейджа.

Просто поразительно, подумал он, какое магическое действие оказывает сам звук этого имени: «Виктория Дейли». Стоит только его произнести, и все прямо шарахаются, словно перед ними разверзлась бездна. Доктор Фелл устремил на Пейджа слегка удивленный, но явно заинтересованный взгляд.

– Ага! – удовлетворенно хмыкнул доктор. – Так вы догадались!

– Я просто пытался рассуждать логически. Этот человек и есть убийца?

– Да, этот человек убийца, – сказал доктор Фелл, немного приподняв палку в подтверждение своих слов. – Очень хорошо, что мы с вами здесь сходимся. Это нам поможет. Вы не могли бы ознакомить присутствующих с вашими соображениями? Прошу вас, друг мой, не стесняйтесь, говорите прямо! Поверьте, в этой комнате сегодня будет сказано и кое-что похлеще.

Пейдж довольно обстоятельно и в красках (последнее вышло без особых усилий с его стороны) изложил все то, что уже описывал Мэдлин. Доктор Фелл не сводил с него своих острых, прищуренных глазок; инспектор Эллиот тоже старался не пропустить ни слова. Натертое мазью тело, темный дом с раскрытым окном, обезумевший от страха бродяга, кто-то третий, притаившийся за стеной… – все эти образы почти осязаемо предстали перед слушателями, точно картинки на экране.

Как только он закончил, Мэдлин спросила:

– Все это правда? Вы с инспектором тоже так думаете?

Доктор Фелл молча кивнул.

– Тогда ответьте мне на вопрос, который я уже пыталась задать Брайану. Если (как он утверждает) никакой сатанинской секты в наших краях нет, если все это иллюзия, что же в таком случае «кто-то третий» делал в доме Виктории? И как тогда истолковать улики, которые ясно говорят о занятиях колдовством?

– А-а, улики… – протянул доктор Фелл. Немного помолчав, он заговорил: – Сейчас попробую объяснить. Среди нас есть человек, который долгие годы питал тайную страсть к такого рода предметам. При этом ни на йоту в них не верил! Это я особенно подчеркиваю. Едва ли можно с бо́льшим цинизмом и презрением относиться ко всему, что связано с силами тьмы и потусторонним миром. То была болезненная, неодолимая тяга, которая только больше усиливалась и подогревалась ханжеским представлением о постыдности подобных занятий. Понимаете, этот человек как бы жил двойной жизнью. На людях он ни за что не признался бы, что его хотя бы в малейшей степени волнуют эти темы, которые вполне могут интересовать нас с вами. И вот это потаенное увлечение, это желание заразить своей страстью других – и прежде всего желание манипулировать другими! – в какой-то момент достигло предела и стало требовать выхода. Как этот человек мог удовлетворить свой аппетит? Что ему было делать? Основать в Кенте сатанинский культ наподобие тех, что существовали в Средние века? Заманчиво, конечно. Но он понимал всю безрассудность подобной затеи. В целом это натура трезвая и прагматичная.

Он сунул в угол рта незажженную трубку.

– Дьяволопоклонники традиционно имели четкую иерархию. Самая мелкая организационная ячейка – это так называемый ковен (ничего, что я об этом рассказываю?). Ковен состоит из тринадцати членов: дюжины рядовых участников и предводителя, который присутствует на шабаше в маске. Человек, о котором я говорю, наверняка тешил себя мыслью о таком вот сатанинском бале, представляя себя в маске двуликого Януса на председательском троне. Но это была лишь мечта. Дело не только в том, что осуществить такое на практике крайне затруднительно. Важно другое: круг посвященных должен быть очень узок. Чтобы практиковать колдовские ритуалы тайно и, так сказать, приватно, это должна быть совсем небольшая, тесная группа. Еще раз повторяю: сообщество не мыслилось как полноценная секта, призванная служить нечистой силе (если допустить, что таковая существует). На такое никто не замахивался. Это не была серьезная организация, и ее лидером не был человек каких-то выдающихся способностей. Это не был тщательно разработанный культ. Все сводилось к досужему, хотя и жадному интересу, к простым забавам. И если бы этот человек держался подальше от ядовитых веществ, способных вызывать галлюцинации, то, ей-богу, все оставалось бы почти безобидным увлечением! Если людям угодно маяться дурью, но они не нарушают закон и общественный порядок, полицию это не касается. Но когда близ Танбридж-Уэллса умирает женщина оттого, что нанесла на кожу смертельную дозу белладонны (а именно это произошло полтора года назад, хотя нам так и не удалось ничего доказать), тогда, черт возьми, это уже дело полиции! Зачем, как вы думаете, Эллиота сюда вообще изначально прислали? Почему он так интересовался историей Виктории Дейли? А?.. Понимаете теперь, чем промышлял этот человек? Он нашел нескольких преданных единомышленников. Их было совсем немного: двое или трое, от силы четверо. Их имен, вероятно, мы уже никогда не узнаем. Этот человек вел с ними беседы. Снабжал их книгами. И вот, когда воображение очередного друга или подруги было уже достаточно распалено дикими россказнями, наступало время действовать. Теперь можно было сообщить ему, что где-то в окрестностях и правда существует сатанинская секта, которая готова принять кандидата в свои ряды.

Доктор Фелл громко пристукнул палкой. Он не скрывал своего нетерпеливого раздражения.

– Разумеется, никакой секты не было и в помине! Разумеется, в ночь предполагаемого шабаша неофит не покидал собственного дома, а то и комнаты! Все дело в составе мази, главные ингредиенты которой – аконит и белладонна! Как правило, сам виновник помешательства и близко не подходил в эту ночь к своей жертве – и уж конечно, не принимал участия вместе с ней ни в каких «собраниях»! Он не хотел рисковать, ведь отравляющее действие мази могло оказаться слишком сильным. Удовольствие состояло в том, чтобы пропагандировать эту ересь, испытывать на адептах силу внушения и наблюдать, как под влиянием одурманивающих веществ и галлюцинаций разлагаются умы… Словом, ставить жестокие эксперименты над людьми и одновременно – потакать своим нездоровым страстям в безопасном кругу близких друзей.

Доктор Фелл умолк. Тишину нарушил рассудительный голос Маррея:

– Что-то похожее творится в головах у любителей рассылать анонимки.

– Вы верно уловили суть, – кивнул доктор Фелл. – Это почти то же самое, только выражалось в иных, более губительных формах.

– Но, как я понял, вы не можете доказать, что та женщина близ Танбридж-Уэллса – я об этом случае ничего не знал – погибла от