Изогнутая петля - Джон Диксон Карр

всего дела, и через минуту мы до этого дойдем. Но сперва закончу предыдущую мысль. Итак, эти двое жили в вечном притворстве. Они лгали миру и лгали даже самим себе, и у каждого, как кинжал за пазухой, за душой была тайна. Виктория Дейли, павшая жертвой сатанинского культа, была убита всего через три месяца после их женитьбы. Какие мысли к тому времени владели Джоном Фарнли, мы вполне себе представляем. Это неизбывное «Если бы я только мог…» сделалось для него навязчивым лейтмотивом. Он не мог. Не мог во всеуслышание заявить правду о своей жене. И до той поры, пока он был вынужден молчать, она оставалась в безопасности. Так продолжалось больше года. И вдруг как гром среди ясного неба появляется претендент! Перед ней – четко и грубо – предстала вся серьезность положения, и в голове у нее мгновенно выстроилась неумолимая логическая цепочка. Как она рассуждала? Ее муж не является законным наследником, она это знала. С большой вероятностью претендент сможет доказать свои права на поместье. Если претенденту это удастся, ее мужа лишат собственности. А если его лишат собственности, то у него больше не будет причин скрывать то, что он о ней знает. Значит, он о ней заявит. Следовательно, он должен умереть! Вот такая железная, безжалостная логика, дамы и господа.

Маррей заерзал в кресле и отнял руку, которой прикрывал глаза.

– Минуточку, доктор! Выходит, убийство было продумано заранее?

– О нет! – со всей серьезностью ответил доктор Фелл. – Нет, нет и еще раз нет! Это важно подчеркнуть. Преступление было очень четко организовано и совершено, но произошло все спонтанно, в состоянии отчаяния. Так же стремительно, как столкнули с лестницы эту злосчастную куклу. Сейчас я объясню. С тех самых пор, как леди Фарнли узнала о наличии претендента (а это, подозреваю, произошло гораздо раньше, чем она согласилась бы признать!), она была уверена: пока что ей ничего не грозит. Она знала, что муж будет оспаривать притязания, – она заставит его бороться! Как это ни парадоксально, но помогать нелюбимому мужу было в ее интересах. Нельзя было, чтобы он лишился имения! Поэтому она была готова стоять за него горой. Она понимала, что если дело дойдет до суда, то муж, вполне вероятно, выиграет процесс. Так уж устроены наши законы и наши суды, которые весьма настороженно относятся к претендентам на крупные состояния. Да и в любом случае судебные проволочки дали бы ей передышку, чтобы что-нибудь придумать. И только об одном она не знала, поскольку это тщательно скрывалось второй стороной вплоть до решающего вечера: о существовании отпечатков! А это уже было нечто весомое и определенное. При наличии таких неопровержимых доказательств вопрос мог быть решен в каких-нибудь полчаса. Хорошо зная умонастроения мужа, она понимала: как только по всей форме будет доказано, что он не настоящий Джон Фарнли, муж с достоинством примет эту новость – он будет честен перед собой и другими. Теперь она уже видела неминуемую, непосредственную опасность! Помните, как вел себя Фарнли в тот вечер? Если мне верно описали, в каждом его слове, в каждом жесте сквозил фатализм: «Итак, пусть будет проверка. Если я ее пройду, хорошо. Если нет, у меня появится возможность, которая компенсирует почти все остальное: я смогу открыто сказать всю правду о женщине, на которой женат!» Гм… Н-да… Я правильно истолковал?

– Думаю, да, – подтвердил Пейдж.

– И тогда она идет на отчаянные меры. Она понимает, что действовать надо немедленно. Немедленно! Пока не завершено сравнение отпечатков. Все было проделано так же молниеносно, как вчера на чердаке, когда она нанесла мне удар, пока я не успел сказать самого главного. Две ночи назад она тоже сделала все блестяще – и убила мужа.

Барроуз, взмокший и бледный, уже несколько минут тщетно барабанил по столу в знак протеста. Теперь в его взгляде мелькнула надежда.

– Вас, как я вижу, не остановить, – сказал он. – Раз полиция вмешиваться не желает, в моих силах только одно – выражать несогласие. Однако сейчас вы дошли до места, где ваши гладенькие теории уже не помогут! Я даже молчу, что у вас нет доказательств. Но до тех пор, пока вы не объясните, как можно убить человека, который стоит у пруда совершенно один… подчеркиваю, один, и никого поблизости!.. пока вы этого не объясните…

Слова застряли у него в горле, и он только судорожно взмахнул руками.

– А этого, доктор, вы объяснить не можете! – выкрикнул он наконец.

– Ну почему же, могу, – возразил доктор Фелл. – Первая важная ниточка, – задумчиво проговорил он, – появилась у нас на вчерашнем дознании. Очень удачно, что все показания зафиксированы в протоколе. После этого нам оставалось только собрать недостающие улики, которые все это время лежали у нас под носом. Какой нежданный подарок! Слова свидетеля дают нам в руки практически готовый смертный приговор. Нужно лишь выстроить полную картину преступления. Передать материал прокурору. Все это уже дело техники. И… – он сделал красноречивый жест, – вот-вот разверзнется люк под виселицей…

– Вы услышали что-то важное на дознании? – переспросил Маррей, уставившись на доктора. – От кого же?

– От Ноулза, – ответил доктор Фелл.

Дворецкий издал сдавленный стон. Он сделал шаг вперед и закрыл лицо ладонью, но не произнес ни слова.

– Знаю-знаю, – пробасил доктор Фелл, неотрывно глядя на Ноулза. – Горькое лекарство. Но ничего не поделаешь. Так уж все обернулось. Ирония судьбы. Ноулз, дорогой, вы любите эту женщину. Она ваше драгоценное дитя! Но своими словами на дознании вы – в простоте душевной, в своем чистосердечном желании говорить только правду… послали ее прямиком на виселицу. Все равно что сами взвели на помост.

Он по-прежнему не сводил глаз с дворецкого.

– Позволю себе заметить, – спокойно-небрежным тоном продолжал он, – что не все в зале вам поверили. Я-то знал, что вы не лжете! Вы заявили, что сэр Джон Фарнли покончил с собой. И подкрепили свой рассказ тем, что помните, как он отшвырнул нож. Вы подтвердили, что видели нож в воздухе, – думаю, вы уловили это на уровне подсознания. Я не сомневался в ваших словах: ведь накануне, когда вы беседовали со мной и инспектором Эллиотом, этот вопрос вызвал у вас точно такие же затруднения! Тогда вы тоже колебались. Вы пытались ухватить какое-то неясное воспоминание. И когда Эллиот стал требовать четкого ответа, вы растерялись и сказали: «Все зависит от размера ножа. И потом, по саду носятся летучие мыши. Бывает, и теннисный мяч летит, а ты его не видишь, пока он не…» Примечательный выбор слов! Иначе говоря, примерно в то время, когда