Изогнутая петля - Джон Диксон Карр

У меня нет ног.

Их ампутировали в апреле 1912 года, после того, как этот выродок искалечил меня во время одного коротенького инцидента на «Титанике», о чем я подробнее расскажу чуть ниже. Замечательные протезы, которыми я пользуюсь с тех пор, боюсь, не до конца скрывают этот недостаток. Вы, кажется, и сами обратили внимание на мою походку: я не то чтобы хромаю, но двигаюсь довольно нескладно – и если пытаюсь идти быстро, эта неуклюжесть может меня выдать. На самом-то деле быстро ходить я не могу. Это я тоже объясню чуть позже.

Вам когда-нибудь приходило в голову, какие невероятные возможности в смысле маскировки открывают протезы? Изменить внешность позволяют парики, накладные бороды и грим; люди подкладывают под одежду «толщинки», меняют форму носа при помощи глины; они изобретают самые изощренные хитрости и добиваются удивительных метаморфоз. Но, как ни странно, самым элементарным способом нас еще никогда не пытались обмануть. Принято говорить: «Человек может маскироваться как угодно, но только одного он скрыть не может – своего роста». Позволю себе заметить, что я, в отличие от большинства, могу регулировать свой рост по собственному желанию – и уже много лет это практикую.

Я не назвал бы себя высоким человеком. То есть, если выражаться совсем уж точно, не думаю, что мог бы считаться высоким, будь у меня какая-то возможность оценить свой потенциальный рост. Скорее всего, если бы не старания моего юного попутчика с «Титаника», мой рост составлял бы около пяти футов пяти дюймов. В результате отсутствия нижней части (оцените деликатность формулировки!) высота моего тела в нынешнем виде не достигает и трех футов. Если Вам трудно в это поверить, измерьте собственный рост и оцените, сколько процентов приходится на те странные отростки, что мы зовем ногами.

У меня несколько пар разных протезов, сделанных на заказ (первые появились, когда я работал в цирке). Благодаря этому – и долгим мучительным тренировкам по пристегиванию креплений – я могу превращаться в человека любого роста. Просто поразительно, насколько легко обмануть человеческий глаз! Представьте, например, что Ваш хлипкий, малорослый приятель вдруг предстает перед Вами великаном, в котором шесть футов росту. Ваш мозг откажется это воспринимать. А если дополнительно прибегнуть к некоторым другим уловкам, этот человек станет совершенно неузнаваем.

Я побывал в шкуре людей и очень высоких, и низкорослых. Одно время мой рост составлял шесть футов один дюйм. А в своей знаменитой роли предсказателя Ахримана я был почти карликом. Эта роль настолько мне удалась, что впоследствии я без труда обманул простодушного мистера Гарольда Уилкина, когда появился перед ним в образе Патрика Гора.

Пожалуй, стоит начать с инцидента на «Титанике». Несколько дней назад, в библиотеке усадьбы, куда я вернулся заявить свои права на наследство, я уже рассказывал эту историю. Все, что я поведал тогда изумленным слушателям, – правда. Не считая одного небольшого искажения и одного серьезного упущения.

Мы действительно поменялись ролями. И этот славный парнишка действительно пытался меня убить. Только не пристукнуть по голове, а задушить: в ту пору он был заметно сильнее меня. Эта маленькая трагикомедия разыгралась в недрах большой трагедии, и Вы, доктор, совершенно верно догадались, в каких декорациях. Декорациями служил трюм «Титаника» и массивная стальная дверь, окрашенная белой краской, – одна из тех, что устраиваются в переборках, разделяющих судно на отсеки. В такой двери несколько центнеров добротного, полновесного металла, чтобы она могла выдержать натиск воды в случае затопления. Когда «Титаник» получил пробоину и накренился, петли многих дверей не выдержали. Они начали гнуться, коробиться и лопаться. Более страшного зрелища я, наверное, не видел за всю свою жизнь. Это было как крушение всех привычных устоев – как если бы сместилась земная ось или померкло солнце.

План моего друга был предельно прост. Он сдавил мне горло, так что я начал терять сознание, и собирался закрыть меня в отсеке, куда прибывала вода. Я сопротивлялся, используя все, что было под рукой, а именно деревянную колотушку, висевшую возле двери. Не помню, сколько раз я его ударил, но сынок румынской циркачки как будто даже не возражал. Я сумел увернуться и очутился с наружной стороны двери. Тогда он изо всех сил навалился на дверь, и, когда судно стало еще сильнее оседать и крениться, дверные петли не сдюжили. Надо ли говорить, что отскочить я не успел. Нижняя моя половина оказалась под стальным полотном.

Крушение «Титаника» явило немало примеров героизма и самопожертвования. Я не преувеличиваю, доктор. Но героизм этот не был никем воспет. О нем предпочитали умалчивать, а если и говорили, то почти шепотом. Я до сих пор не знаю, кто меня спас: был ли это пассажир или кто-то из членов экипажа. Помню только, что меня, как щенка, сгребли и перенесли в шлюпку. Моего попутчика, с окровавленной головой и блуждающим взглядом, оставили умирать (так я тогда думал). Сам я выжил, вероятно, только благодаря соленой воде. Но досталось мне прилично. Что происходило со мной в последующую неделю, я не помню.

Рассказывая свою историю в библиотеке Фарнли-Клоуз несколько дней назад, я упомянул, что после крушения меня взял к себе Борис Элдрич – ныне покойный владелец цирка. Я не стал особенно распространяться о своем тогдашнем душевном состоянии, и теперь Вы понимаете почему. Поскольку я был уродом (давайте уж называть вещи своими именами) и одновременно умел предсказывать судьбу (эту науку я освоил еще дома в Англии), Борис легко нашел мне применение в цирке. То было для меня трудное и унизительное время, особенно когда пришлось учиться «ходить» при помощи рук. Избавлю Вас от подробностей: не хочу, чтобы Вы подумали, будто я напрашиваюсь на жалость или сострадание. Жалость меня только раздражает. Как там было у Шоу? Жалость – это пиявка, присосавшаяся к людским бедам. Не скрою, Ваша симпатия мне бы польстила. А Вашего уважения я попросту требую. Но Ваша жалость? Нет, увольте!

Не хочу показаться позером, с трагической миной повествующим о том, что уже почти выветрилось из памяти. Все, что случилось, – непоправимо, а потому не лучше ли отнестись к этому с юмором. Моя профессия Вам известна: я предсказатель, псевдомедиум, оккультист и иллюзионист. На род своих занятий я несколько опрометчиво намекнул, когда явился несколько дней назад в Фарнли-Клоуз. Однако за прошедшие годы я сменил столько личин и скрывался под таким количеством вымышленных имен, что мог