Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса - Артур Конан Дойль

шелковой отделкой, черный жилет с альбертовой часовой цепочкой, серые брюки из твида „харрис“, коричневые гетры, штиблеты с резинкой. Насколько известно, состоял на службе в конторе на Леднхолл-стрит. Тому, кто сообщит…» и т. д., и т. д.

– Достаточно, – остановил меня Холмс. – Что до писем, – продолжал он, просматривая листки, – они ничем не примечательны. Никаких зацепок, позволяющих судить о мистере Эйнджеле, разве что единственная цитата из Бальзака. Впрочем, одна особенность имеется, и вам она, конечно, бросилась в глаза.

– Письма напечатаны на машинке.

– Не только письма, но и подпись. Вот оно, четкое маленькое «Хосмер Эйнджел» в самом низу. Дата, как видите, есть, но адрес отсутствует, только «Леднхолл-стрит», чего, конечно, маловато. Эта подпись о многом говорит – собственно, обо всем.

– О чем же?

– Дорогой мой, неужели вы не видите, насколько это ценное свидетельство?

– Единственно могу предположить, что он желал оставить за собой возможность отречься от своей подписи, если будет вчинен иск о нарушении брачного обязательства.

– Нет, речь не об этом. Как бы то ни было, я напишу два письма, и дело будет улажено. Первое я адресую одной фирме в Сити, второе – отчиму девушки, мистеру Уиндибэнку, с вопросом, не сможет ли он посетить нас завтра в шесть вечера. Нам в любом случае следует вести переговоры с мужской частью семейства. Но пока не придут ответы на письма, доктор, мы ничего предпринять не можем, так что отложим нашу проблему в сторону и подождем.

Я убеждался неоднократно, что мой друг способен проницательно мыслить и необычайно энергично действовать, а потому не усомнился: если сейчас, расследуя это загадочное дело, он столь спокоен и беззаботен, у него имеются для этого серьезные основания. Лишь однажды, в случае с королем Богемии и фотографией Ирэн Адлер, я стал свидетелем его провала, но зловещая история со «Знаком четырех» и необычайные обстоятельства, связанные с «Этюдом в багровых тонах», доказывали, что едва ли найдется такое запутанное дело, которое он не сумел бы раскрыть.

Когда я уходил, из черной глиняной трубки Холмса все еще поднимались клубы дыма, и мне было ясно: явившись на следующий вечер, я обнаружу, что он владеет всеми ключами к разгадке тайны пропавшего жениха мисс Мэри Сазерленд.

В то время мое внимание было поглощено опасной болезнью одного пациента, и весь следующий день я провел у постели страдальца. Освободился я незадолго до шести и, опасаясь не успеть к dénouement[19] дела, когда может понадобиться моя помощь, мигом вскочил в хэнсом и погнал к Бейкер-стрит. Однако Шерлока Холмса я застал в одиночестве: он полулежал в кресле и как будто дремал. При виде несчетного количества склянок и пробирок, испускавших резкий запах соляной кислоты, я понял, что мой друг провел день за своим любимым занятием – химическими опытами.

– Ну, удалось что-нибудь узнать? – спросил я с порога.

– Да. Это бисульфат бария.

– Нет, нет, я о загадке! – вскричал я.

– А, об этом! Я думал о соли, которую исследовал. Как я сказал вчера, никаких загадок в том деле нет, хотя иные подробности небезынтересны. Досадно только, что, похоже, нет такой нормы закона, по которой негодяя можно привлечь к ответственности.

– Но кто же он такой и почему покинул мисс Сазерленд?

Шерлок Холмс не успел открыть рот, как в коридоре послышались тяжелые шаги, а вслед за ними стук в дверь.

– Это отчим девушки, мистер Джеймс Уиндибэнк, – сказал Холмс. – Он прислал мне записку, что будет к шести. Войдите!

В комнату вошел мужчина среднего роста, плотного сложения, на вид лет тридцати, чисто выбритый, с желтоватым лицом. Манеры у него были вкрадчивые, серые глаза смотрели зорко и внимательно. Смерив нас обоих вопросительным взглядом, посетитель пристроил свой глянцевый цилиндр на буфет и с легким поклоном опустился на ближайший стул.

– Добрый вечер, мистер Джеймс Уиндибэнк, – проговорил Холмс. – Эту машинописную записку с обещанием явиться в шесть прислали, конечно, вы?

– Да, сэр. Боюсь, я немного опоздал, но я, знаете ли, не всегда могу располагать своим временем. Мне жаль, что мисс Сазерленд обеспокоила вас этим дельцем; сам я придерживаюсь мнения, что не следует выставлять напоказ свое грязное белье. Я был решительно против ее визита сюда, но она, как вы наверняка заметили, девица нервная, порывистая: если вобьет себе что-то в голову, ее не отговоришь. Разумеется, против вас я ничего не имею – ведь вы не связаны с официальной полицией, – но когда семейное горе становится предметом пересудов, приятного в этом мало. Кроме того, это пустая трата времени: статочное ли дело, чтобы вы разыскали этого Хосмера Эйнджела?

– Напротив, – спокойно возразил Холмс, – у меня есть все основания думать, что мистера Хосмера Эйнджела я найду.

Мистер Уиндибэнк вздрогнул и уронил перчатки.

– Рад слышать, – промолвил он.

– Любопытно, – заметил Холмс, – что у машинописи индивидуальных особенностей не меньше, чем у почерка. Машинки, если они не совсем новые, непременно отличаются одна от другой. Одни буквы изношены больше других, некоторые стерты только с одной стороны. Обратите внимание, мистер Уиндибэнк, на марашку над буквой «е» в вашей записке и укороченный хвостик буквы «р». Я насчитал еще четырнадцать признаков, но эти два самые заметные.

– Мы в конторе печатаем все письма на одной и той же машинке, и, конечно, шрифт немного изношен. – Блестящие глазки посетителя пристально вглядывались в Холмса.

– А теперь, мистер Уиндибэнк, я поделюсь с вами преинтересным наблюдением. Я подумываю в скором времени написать очередную монографию, на сей раз о машинописи, в связи с расследованием преступлений. Я уже не первый день занимаюсь этой темой. Вот четыре письма, которые, как предполагается, отправлял пропавший. Все они напечатаны на машинке. И в них вы найдете не только марашки над «е» и укороченные хвостики «р», но и – если возьмете лупу – все четырнадцать мелких дефектов, о которых я говорил.

Мистер Уиндибэнк вскочил на ноги и сгреб с буфета цилиндр.

– У меня нет времени выслушивать байки, мистер Холмс. Если вы можете поймать этого человека, поймайте и сообщите мне.

– Конечно могу. – Холмс шагнул к двери и повернул ключ в замке. – Сообщаю: я его поймал!

– Что? Где? – вскричал мистер Уиндибэнк, бледнея. Он озирался, точно крыса в ловушке.

– Бесполезно, мистер Уиндибэнк, совершенно бесполезно, – учтиво произнес Холмс. – Вам не отвертеться. Дело слишком ясное, и вы мне совсем не польстили, предположив, будто я не справлюсь со столь примитивной загадкой. Да уж! Садитесь, и давайте все обсудим.

Посетитель рухнул на стул. Лицо его было