Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская

как раз на его заводе производится. Но о родственниках вроде ничего не было. А нет, вру: один раз был звонок, уже вечером, часов в восемь. Мы тогда задержались почему-то, не помню уже. Артур Давидович несколько минут разговаривал… Вернее, он слушал, только отвечал иногда на армянском. Потом отключился, произнёс очень… энергичную фразу, мне показалось, что выругался. Извинился передо мной и добавил, что это была его бабушка, и что она может кому угодно мозги выесть чайной ложечкой, в потом заставить поблагодарить.

– Бабушка, – хмыкнул Кузнецов. – Это интересно. Значит, предлагаю такой план: мы утром всё это рассказываем Косте. Пусть думает и действует, у него для этого должность и звание есть. А мы идём за грибами.

– А дальше?

– Дальше видно будет! – он встал, уложил меня на подушку и подоткнул одеяло. – Спи!

Половицы не скрипнули, дверь открылась и закрылась бесшумно, словно никого в моей комнате и не было. Нет, неправда, остался тонкий, чуть заметный запах почти выветрившегося одеколона. Брился он на ночь, что ли? Я принюхалась ещё раз и закрыла глаза.

Спать.

***

К счастью, никто в семье Алябьевых не считал, что грибы, даже самые лучшие, стоят раннего вставания.

– Наши белые и подосиновики от нас не уйдут, – сказала Ирина, водружая на стол блюдо. – А если и уйдут, наберём опят, тоже неплохо. Оладьи с яблоками, ешьте, пока не остыли.

– Опята – это классно, особенно жареные, – облизнулся один из мальчишек, кажется, Борька.

Его брат добавил:

– И растут они всегда кучами, иногда даже совсем рядом с дорогой.

Мальчишки заспорили вполголоса, кучами или всё-таки группами растут опята, что не мешало им поглощать оладьи с чудовищной скоростью.

Кузнецов так же негромко сказал майору:

– У Алёны возникла интересная версия, ты послушай, пока до лесу дойдём.

– Да? – Алябьев полоснул меня взглядом, но ничего к этому не добавил.

Выползли мы, вооружённые корзинами и ножами, уже часов в десять, когда навстречу нам, поодиночке и группками, тянулись из леса соседи с полными корзинами. Алябьев отстал от семейства и кивнул мне:

– Излагай.

Мне не трудно, я и второй раз изложила свои ночные рассуждения: доходы от коньячного завода, деньги, которые должны были привязать Балаяна к убийству, его приятели, дальний круг, ближний круг… Подумала и добавила:

– В конце концов, можно было взять кредит в банке или попросту продать что-то из нашего хранилища. Перекрутились бы, чего ж сразу убивать?

– Твои предположения, если убийца – не твой босс, зачем было его подставлять?

– Не знаю. Может, месть. Балаян – не барашек на лужайке, он много кому на ноги наступил. В ближнем круге в том числе. Может, его исчезновение из бизнеса что-то может дать убийце. Ну, не знаю, например, если бы я захотела забрать под себя магазин и налаженное дело, то могла бы провернуть такой… финт.

– Могла бы? – глянул Алябьев искоса.

– Я ж в Торжке была. То есть, в принципе вряд ли бы я смогла воткнуть нож в живого человека, тут ещё и физическая сила нужна, наверное, и психологическая готовность, но в любом случае у меня алиби. Вон оно, идёт впереди и чем-то пудрит мозги твоим сыновьям. А что, завода у него нет?

– У него – нет, – мой собеседник сорвал травинку с обочины и жевал её. – Вся собственность семьи принадлежит его бабушке, Армине Ацхаковне.

– И она сама им управляет? Сколько ж ей лет? – вырвалось у меня.

Потом я вспомнила тот разговор, о котором только недавно рассказывала Кузнецову, и прикусила язык.

– Армине Ацхаковне девяносто четыре, – ответил Алябьев. – И она дама… суровая, как рассказал мне ереванский коллега. Во всяком случае, у Вагана и тени сомнения не возникло, что управляет всем именно она сама, и командует сыновьями и внуками, как истинный генерал. Фельдмаршал.

– Значит… Значит, дивиденды от завода он всё-таки мог получать? Были поступления оттуда на его счёт?

– Были. Года три назад почти полностью прекратились, но, насколько нам известно, образ жизни Балаян не менял.

– Три года назад в его жизни появилась Вероника. Не знаю, связаны ли эти события… Связаны?

– Я считаю, что да, но достоверно это знают только Балаян и Армине Ацхаковна. И не забывай, что он регулярно летал в Ереван, мог привозить наличные. Да и счёт в тамошнем банке никто не отменял, по нему данные ещё не пришли.

– Получается, что не были для босса так важны пресловутые семь миллионов?

– Возможно, что ты и права. И завтра я начну день с того, что проверю ещё раз алиби всех остальных из, как ты говоришь, ближнего круга.

Разговор наш закончился на этой обнадёживающей ноте. Мы пришли к опушке леса.

Не стану рассказывать о «тихой охоте, кто знает – тот поймёт, кто не умеет или не пробовал – тому и не надо.

Просто через два или три часа мы с Ириной сидели за большим столом на веранде, где на газетах были рассыпаны белые, подосиновики, несколько польских, моховики, гроздья опят, кучки рыжих лисичек. Сидели, чистили и сортировали: белые в суп, подосиновики жарить, опята жарить, подберёзовики на пироги… очень медитативное занятие, нервы успокаивает – только так.

– А если они принесут рыбу, тоже нам чистить? – поинтересовалась я, окидывая взглядом полководца поле боя. – Как-то я не уверена, что готова.

– Если принесут рыбу, сами и почистят, – мотнула головой хозяйка, отгоняя настойчивого комара. – Костик лихо это делает, три взмаха ножа – и можно жарить.

– Это хорошо… – я вздохнула. – Так не хочется снова впрягаться в работу. Вот так бы сидела ещё неделю тут за столом и грибы раскладывала, эти сюда, те туда… Хорошо!

Ирина пожала плечами.

– Ты можешь остаться, конечно, ключи я тебе дам. Только завтра дождь обещают, и похолодание до пятнадцати градусов. Так что единственное развлечение будет – смотреть на то, как капли с крыши падают в лужу.

– Тоже неплохо. Но завтра меня ждёт епархиальный архив города Торжка, а потом ещё и визит к отставному сельскому батюшке.

– Одно другого стоит?

– Нет, батюшка там очень впечатляющий…

Я живо вспомнила отца Павла, и стала описывать его Ирине. А заодно и наши поездки туда, и форсирование вечной лужи на чудо-автомобиле с выхлопной трубой на крыше, и тётушку. С тётушки мы естественным путём съехали на этрусков и раскопки, и я сама не заметила, как рассказала о приглашении провести среди статуэток и надгробий пару-тройку месяцев, до окончания сезона.

Выслушав, Ира помолчала и сказала:

– Знаешь, а я бы поехала. Уволилась бы к чёртовой матери из этого магазина, плюнула на босса