Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская

class="p1">Солнце пригревало всерьёз, в шезлонге меня разморило, и я уснула, несмотря на неумолчные вопли сумасшедшего соседского петуха. Проснулась же оттого, что нос мне щекотали травинкой. Открыла один глаз, удивилась и раскрыла второй. На траве рядом со мной сидел Голос Разума и держал в руке какой-то мохнатый колосок.

– Привет, – хрипло сказала я. – Ты откуда тут взялся?

– Из аэропорта. Тут, знаешь ли, Шереметьево довольно близко. А рейс из Томска как раз не так давно и прибыл.

– Здорово. И как там, в Томске?

– Там… разнообразно, – он легко встал и протянул мне руку. – Пойдём, шашлыки почти готовы. Ты как раз успеешь умыться.

После ужина Ирина увела мальчишек спать. Потом выглянула на веранду и сказала мужу:

– Не смей без меня ничего рассказывать, прокляну!

– Не буду!

– То-то же!

Она бесшумно исчезла в дверях, а Алябьев руками развёл.

– Простите, ребята, но придётся вам подождать. Пока предлагаю раздуть самовар и заварить чай.

Самовар – настоящий, на шишках, а не электрическая подделка – давно вскипел, заварочный чайник стоял и согревался на его макушке, завершая собою композицию, а хозяйка дома всё не приходила. Мы поговорили о сортах чая и о кофе, я припомнила историю о том, как мы охотились за редким изданием кулинарной книги Александровой-Игнатьевой, потом Сергей красочно описал все виды пельменей, какие ему довелось попробовать в последнем путешествии. Наконец мы выдохлись и замолчали, только одинокий осенний комар не оставлял попыток поддержать беседу.

– Ну простите, никак меня не выпускали, – Ирина вошла и плотно прикрыла дверь. – Это ты виновата, Алёна, если бы я не начала им читать твоего «Гомера Прайса», вырвалась бы куда раньше.

– Надо будет им завтра подать идею, что можно читать с фонариком под одеялом, – ответила я. – А теперь, господин майор полиции, рассказывай же, где у тебя образовался прорыв!

– Именно в том, что тебя может интересовать, – всю весёлость с Алябьева как ветром сдуло. – И прошу всех присутствующих учесть, что вся информация строго для внутреннего употребления.

– Перед прочтением сжечь, – кивнула я.

– Так вот, для начала к тебе вопрос: что ты знаешь о банковских индивидуальных хранилищах?

Я нахмурилась.

– Ну… сама я никогда не пользовалась. Знаю только, что сейчас они мало где остались, почти все банки эту услугу ликвидировали. По-моему, из-за террористической угрозы.

– И поэтому тоже, – согласился Алябьев. – Так вот, мы среди прочего проверили, не было ли у покойной Вероники Корских арендовано такое хранилище.

– Раз ты об этом говоришь, наверное, было. Хотя я не вполне понимаю, зачем, в квартире, где они с Балаяном жили, был сейф, это мне известно.

– Был и есть. Тогда второй момент: помнишь, мы говорили о том, что нашли человека из её прошлого?

– Да. Назаров, кажется?

– Назаркин. Его мы отыскали. Он совершенно точно не убийца, потому что последний месяц лежит в больнице со сломанной ногой. В городе Улан-Удэ. И как вы все понимаете, возможности добраться до Москвы, пройти по чердаку, убить Веронику и вернуться на больничную койку у него не было.

– Хорошо, допустим. А жильцы подъезда? – приняла я предложенную игру.

– Не буду перечислять, просто поверь, никто из них не имеет отношения к смерти госпожи Корских.

– Ладно, поверила. Тогда чего мы не знаем, где незаметная дыра?

– Момент первый: все знакомые Вероники, с кем мы говорили, отзываются о ней очень хорошо. За одним исключением, и это Балаян. Момент второй: на сейфе, который имеется в квартире, есть отпечатки пальцев Вероники, но очень старые. Примерно годичной давности.

– Да ладно! – не выдержала я. – Неужели они бы сохранились так долго?

– Сохранились бы, – кивнула Ирина. – В помещении, никаких сторонних активных воздействий, нечему было их повредить. Конечно, на ручке, кнопках, поверхности полок, наружной стороне дверцы их затёрли отпечатки Балаяна, но в нескольких местах, к которым прикасаются редко, следы пальцев Вероники остались.

– И по ним можно определить, как давно они оставлены?

– Современная наука может очень многое. Определить возраст и пол владельца отпечатков или потожировых следов, есть у него, к примеру, болезнь сердца или нет… И в том числе, когда интересующих нас фигурант дотрагивался до данного предмета.

– Значит, получается, что два года Вероника пользовалась сейфом вместе с Балаяном, а потом перестала? – в поисках подтверждения я посмотрела на Ирину, потому на её мужа. – И почему? Может, он ей запретил?

– Интересный вопрос, правда? – усмехнулся Алябьев; усмешка, правда, получилась какая-то невесёлая. – Поехали дальше. Управляет хозяйством домовое товарищество, и угадайте, кто является его председателем?

– Балаян, надо полагать, – озвучил очевидное Сергей. – Что означает, что у него есть ключи от всех служб, как то подвала, чердака и прочих мест, куда обычному жильцу хода нет.

– Совершенно верно.

– Погоди, – запротестовала я. – Но ты же сам говорил, что у него алиби? Деловой ужин в «Багеби» с Васильевым, Кинкадзе и так далее. Навигатор, геопозиция телефона, все дела…

– Всё так. С одним маленьким расхождением. По словам самого Артура Давидовича, он приехал домой без четверти десять. По навигатору – в начале десятого.

– Всё равно не сходится. Даже если смерть наступила в самое позднее возможное время, пусть даже в девять, как бы он успел подняться наверх, пройти по чердаку, выпить с ней кофе и коньяка, убить, вернуться в машину и войти уже в свой подъезд?

– В самом деле, как? – повторил мой вопрос Алябьев.

Тут я взорвалась.

– Да какого чёрта? Рассказывай уже нормально, невозможно же так!

– Ладно. Спальня – прямоугольная комната площадью двадцать метров. В торце прямоугольника дверь из гостиной, расположена справа, в полуметре от угла. Далее по часовой стрелке альков, в котором стоит комод с зеркалом, над комодом висит кондиционер. В правой стене окно, оно было закрыто и шторы задёрнуты. Кровать стоит вдоль комнаты, так, что дверь оказывается в ногах. Справа и слева от изголовья тумбочки и светильники. Тело убитой лежало поперёк кровати и, судя результатам осмотра, не передвигалось. Альков от неё был слева. Пока всё понятно?

– Угу.

– Поехали дальше. При осмотре тела на месте преступления заметили, что тело с левой стороны холоднее, чем справа.

– Намного?

– Никто не измерял, но, наверное, заметно, если сквозь резиновую перчатку это почувствовали.

– Хм… А на сколько градусов был включён кондиционер?

– На двадцать два. Да, ты правильно предположила, а наш патологоанатом это доказал: некоторое время кондиционер был выведен на минимальную температуру, пятнадцать градусов, из-за чего первоначально время смерти было определено неправильно. Дело в том, что сразу после наступления смерти температура почти не снижается, какое-то время сохраняется близкой к нормальной…

Меня замутило, всё-таки слишком живое воображение – это зло.