Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

После ухода Джеймса Грейс еще долго рассматривала татуировки на мертвецах, прежде чем села за отчет для лейтенанта. Она надеялась, что напарнику удастся найти профессора Гроссмана живым. Нечто незримое, давящее повисло над расследованием, о чем они с Джеймсом так и не поговорили. Это молчание между ними и желание озвучить мысли, и страх остаться непонятым прижимало Грейс к земле. Набирая текст на компьютере, она отмахивалась от навязчивых предположений и домыслов, они холодными черными щупальцами, покрытыми отвратительной слизью, подбирались ближе, касались сердца и черепной коробки изнутри. Если предположить, что Юэн Джефферсон прав, Брюэр и Голдберг заслужили то, что с ними произошло. Грейс разрывалась, металась между чувствами женщины, жаждущей возмездия, солидарности с девочками, с которыми случилось что-то очень плохое, и долгом полицейского. У нее не было выбора, но внутри, там, куда она никого не впускала, где-то между виной за смерть Эвана и отвращением к себе за секс с Калебом, притаилось: «Я не хочу расследовать эту серию, пока она не завершится». Почему-то Грейс доверяла убийце, она знала: когда он исполнит долг, все закончится. Грейс была уверена, что Джеймс думал о том же, но никто из них не был достаточно смелым, чтобы признаться.

Но Юэн Джефферсон мог оказаться не прав.

Отправив лейтенанту отчет, Келлер свернула окно и снова взглянула на татуировки. Грейс знала, что, раскрыв их смысл, узнать, сколько еще людей носят похожий рисунок на своем теле, не получится. Даже если предположить, что татуировки наносил профессионал, к тому времени, как они выяснят, кто именно, Сиэтл наводнится телами «Вашингтонских псов». Расследование приобрело совершенно иную форму. Все начиналось как заказное убийство на почве ревности, потом появился Голдберг, осложнивший работу детективам своей смертью. А теперь у них были Джессика и Дейдра – две предполагаемые жертвы «Псов». Расследование расслоилось, разветвилось, и каждая из ветвей окрепла, прежде чем Грейс поняла, что вообще происходит. Картинка в голове была еще недостаточно ясной. Детектив порывалась подойти к пробковой доске на стене, снять с нее припыленные фотографии Кэтрин Донован, Мишель, Джейн и остальных жертв Калеба Сент-Джозефа, на что у нее так и не нашлось сил, и попытаться упорядочить мысли. Сейчас Келлер могла с уверенностью сказать несколько вещей: Брюэра и Голдберга убили из мести, убийцей была жертва или родственник жертвы, над которой они надругались в прошлом, и что, если они не выяснят, кто это, профессора Гроссмана уже можно считать мертвецом.

– Детектив Келлер? – Натали Мартинес постучала по дверному откосу и вошла в кабинет, держа перед собой раскрытый ноутбук. – С Дейдрой пока сложности. Вроде бы ее семья переехала в Лейквуд. Я отправила запрос в местное управление полиции, надеюсь, что скоро ответят. Адрес Джессики Стоун я нашла. Но есть проблема.

– Что не так?

– Родители Джессики Стоун мертвы, в их доме сейчас живет ее старший брат, а сама Джессика содержится в психиатрической больнице. – Натали подошла ближе к столу Грейс и положила перед ней распечатку с адресом дома Стоун.

– Спасибо, Нат. Ты хорошо поработала. Если захочешь сдать экзамены на детектива, я дам рекомендации.

– Спасибо, но я… не планировала в этом году.

– По-моему, стоит попробовать. – Грейс постаралась улыбнуться, но сочувствие в глазах офицера Натали Мартинес дало ей понять, что мученически искривленные губы вовсе не были похожи на улыбку.

Когда Мартинес вышла, чтобы спуститься в общее помещение к принтеру и напечатать скриншоты с видеозаписи, Грейс взглянула на свой телефон. Она долго смотрела на темный экран весь в отпечатках ее пальцев, затем взяла его в руки, примиряясь к привычному весу, чувствуя под пальцами холодный металл и стекло, а затем открыла список контактов и набрала номер, на который прежде никогда не звонила. Она знала, что в управлении ей этого не простят, знала, что ее не простит Джеймс, потому что Грейс собиралась лишить его возможности доказать самому себе, что он еще чего-то стоит, что его жизнь не просто череда событий, причинявших нестерпимую боль, что он может кого-то спасти. Лейтенант МакКуин отправил запрос в ФБР, но бюро не рассматривало такие случаи в приоритете. Если бы жертвами были дети или подростки, а убийства происходили на территории нескольких штатов, они бы включились охотнее. К тому же федералы могли прислать им на помощь человека, с которым не получится сработаться. Грейс знала, какими зазнавшимися засранцами могут быть агенты. Она почти возненавидела себя за этот звонок, но, когда из динамика донесся знакомый низкий голос Генри Уайтхолла, она облегченно выдохнула.

– Агент Уайтхолл, слушаю. – Любые слова, произнесенные профайлером из ФБР, звучали словно забытый древний язык и действовали на нее как заклинание.

– Генри, должно быть, вы помните, я детектив Келлер из полиции Сиэтла, вы консультировали нас по делу Сент-Джозефа.

– Грейс, конечно, я помню. Поздравляю, это была хорошая работа.

– Спасибо, но… Я звоню не для того, чтобы поговорить о Калебе Сент-Джозефе.

– Что-то произошло?

– Да. Мне нужна ваша помощь.

Глава 14

В солнечных лучах, пронзавших разноцветными стрелами большой зал собора Святого Павла в Беллингхеме, танцевал свечной сероватый дым и поблескивающие пылинки. Стихали последние шаги прихожан, покидавших церковь после воскресной мессы. Алтарник тушил свечи – пахло, как в детстве, жжеными хлопковыми фитилями и сладковатым натуральным воском. Запах, впитавшийся на подкорку, откуда-то из времени, когда рядом с ним, слева и справа, на жесткой деревянной скамье сидели мать с отцом. После развода родителей они с матерью переехали в Сиэтл, сбежали из Беллингхема, от сочувствующих взглядов, бесконечных пересудов и новой семьи отца. Он все не мог понять, почему отец предпочел воспитывать детей другой женщины, вместо того чтобы проводить время с ним, с родным сыном. Не мог понять, почему он причинил маме такую боль. Она была хорошей женой: держала дом в чистоте, язык за зубами, мясной рулет в духовке. Она была типичной домохозяйкой, застрявшей в пятидесятых, во времени, заставшем ее, когда она была совсем еще юной девочкой: носила платья в цветочек, по-особенному причесывала волосы и ежедневно готовила ужин. Воспоминания о матери и ее отношениях с миром всегда причиняли ему боль. В Сиэтле она сошлась с мужчиной. В то время денег у них не хватало даже на еду и помощи ждать было неоткуда, поэтому они переехали к нему и им обоим пришлось терпеть его вспыльчивый характер. Доставалось крепко и ему, и матери. Он вечно ходил в обносках, постоянно недоедал, его тело было покрыто