Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Александр отсоединил шприц, оставляя лишь иглу в вене. В кружку медленно, тонкой струйкой потекла бордовая кровь.

Михаил, глядя в сторону, спокойно спросил:

— Выпить-то сможешь?

Александр дернул плечом, уточняя в свою очередь:

— А ты мою сможешь?

— А мне-то зачем? — Михаил развернулся, всматриваясь в Александра.

— Для полноты эксперимента. Сперва я твою, потом ты мою — проверим все версии. Стихий-то четыре. Мало ли кто и как с остальными мог поступить. Надо быть уверенным, что все варианты проверили.

Михаил расплылся в странной улыбке — он всегда предпочитал в любой непонятной ситуации улыбаться:

— Экспериментатор! А если… Не получится? Если полоз не отзовется?

Александр потемнел лицом, выдергивая иглу из вены и зажимая место укола:

— Тогда сами спустимся к нему.

Кажется, прозвучало излишне громко — эхо подхватило его слова, издевательски переделав: изо всех сторон доносилось Сашиными голосом: «К нему… К нему… К нему…»

Михаил осмотрел все закоулки, словно это могло помочь эху затихнуть, и пробормотал:

— Точно. К нему. Мы не гордые. Сами в гости придем. — Он принялся закатывать рукав рубашки, потом натянул мундир, глядя, как медленно раздевается в свою очередь Александр. — Саша… Ты не бойся и не косись так странно. Я все понимаю. Я понимаю, что иду жертвенным барашком…

Александр не сдержал улыбки: Мишка себя любил — бараном назваться так и не смог.

— …Улыбайся, улыбайся, — разрешил тот, накидывая шинель на плечи.

Александр посмотрел в кружку и залпом выпил уже начавшую сворачиваться кровь. Михаил тем временем продолжил болтать чушь, отвлекая Александра:

— Барашек я. Кудрявый. — Он даже рукой по своим длинным, и впрямь кудрявым, волосам провел. — Я же видел Лизу и лечил её. Никакое у неё не отравление ядом огненного змея. У неё сильная кровопотеря, почти смертельная. Чудо, что она выкарабкалась. Нужна вся моя кровь — отдам за неё всю. Ты не бойся говорить, когда её надо отдать. Хорошо?

Александр хлопнул Михаила по плечу:

— Ничего ты, Мишка, не понял. Жертвенный баран тут я.

Тот опешил:

— А кто тогда я?

— А ты… — Он вновь сел у своего мешка, доставая новый пакет со шприцем и собирая его. — Ты немного иное…

— Твой носильщик? Думаешь, Голицыны или Дашков, или даже оба… Они уже кормили полоза нужной кровью?

Александр лишь кивнул, сосредоточенно попадая иглой себе в вену на запястье и набирая кровь в шприц.

Михаил соображал быстро и неожиданно — он хрипло пробормотал:

— Только не говори, что я — похоронная команда… Ни за что не соглашусь на такое.

Александр твердо сказал, выпрямляясь:

— Михаил, это не обсуждается. Кем получится — тем и станешь. Я не знаю — сколько живой крови уже выпоили полозу. Может статься, что и моей крови не хватит, чтобы дать свободу стихии земли, а дать надо — иначе хозяева полоза нас всех переловят и в лучшем случае запрут в казематах. В худшем…. Миша, ты же сам все понимаешь. Сколько надо будет крови — столько я и отдам. Не бойся. Я Жердяем вернусь. Лиза обещала. — Он протянул Михаилу кружку со своей кровью: — давай-ка экспериментировать. На чей зов полоз быстрее явится, тот и…

Он замер, не зная, какой приз предложить. Михаил пробурчал:

— Тот и рассказывает потом эту историю Лизе — так, как хочет сам. И ты не перебиваешь рассказчика.

Был за Михаилом грешок — он бывал чрезвычайно самоуверен.

— Согласен!

Полоз не пришел ни на зов Александра, ни на зов Михаила, ни на поливание кровью жертвенника. И думать не хотелось, чем полоза озадачили император, Дашков или Голицыны. Может… Именно сейчас тот ловил всех опричников, ослабленных очищением огнем.

Они бродили в подземельях, судя по часам, почти двух суток. Если судить по собственным ощущениям — Александр оставил тут больше половины жизни, постоянно похлестывая уставшее тело, требующее незаслуженный отдых, напоминанием, что Лизе в разы хуже. Михаил привычно балагурил, утешая себя и Сашу:

— Ничего, обычное дело. В сказках было три железных сапога, три посоха, три железных хлеба… Мы даже обычные сапоги не сносили.

Его осипший от жажды голос эхом разносился по узким лазам, в которые давно превратилась огромная у входа пещера. Только синяя жила, то и дело исчезавшая среди светло-коричневых камней, подсказывала, что они еще на верном пути. Парило ужасно. Чем ниже они спускались, тем жарче становилось. Они давно уже скинули с себя и шинели, и мундиры, оставшись в тонких, пропотевших рубашках. Волосы слиплись грязными сосульками. Во рту было сухо, как в пустыне — не рассчитали с водой, думая, что быстро найдут полоза. Только повернуть назад нельзя. Даже ради собственного выживания нельзя.

— …взять ту же бабу Ягу или лешего в сказках — пока не отругаешь, пока не нахамишь — уважать не станут. Может, и тут?.. Ждет, когда по батюшке оттаскаем…

Александр, протискиваясь в очередную щель, в которой дюжий Мишка мог и застрять, просипел:

— Нет, хамить в гостях — последнее дело. Он сам должен понимать, что ему без нас не выжить. Он должен понимать, что мы — его свобода. Он же холоп…

— С-с-сам ты х-х-холоп! — обиженно прошипела пещера, которой раздался в стороны лаз.

Михаил вывалился из щели, поправляя на плече порванную рубашку, расплывавшуюся кровавым цветом. Алесандр тут же подставил измученному князю плечо.

Огненный шар осветил лишь малую часть пещеры — на большее его не хватило. Александр направил его дальше, вглубь, замечая каменное, известняковое кружево на стенах, сталактиты и стремящиеся им на встречу сталагмиты, широкие колонны сталагнатов в окружении переплетающихся мощных синих жил.

— Погас-с-си! — прошипела на Александра вся пещера разом — и не понять, откуда доносится звук. — Ес-с-ли ты гос-с-сть вос-с-спитанный, так зачем с-с-слепиш-ш-шь?

— Виноват, — признал свою ошибку Александр, гася огонь под сводами пещеры. Зато на ладони у него возник новый светляк — на всякий случай.

— Так лучш-ш-ше… — из тьмы огромными синими кольцами стал наползать полоз. Взгляды Александра и Михаила напрасно искали начало или хотя бы конец полоза. Он был везде — струился мощными кольцами, рождаясь прямо из синих каменных жил. Он был ими. Они все время шли за его кольцами, не понимая этого. — Нравлюс-с-сь?

Михаил фыркнул, давясь рвущимся из сухого горла кашлем:

— Ты не девица, чтобы нравиться.

— Впечатляешь, — дипломатично добавил Александр. Мысли путались от жары, мозг, казалось, плавился вместе с телом.

Из колец, заполонивших почти всю пещеру и добравшихся до ног мужчин, показалась человеческая голова — прямо на змеином теле. Не добрый молодец, но и не старец — скорее мужчина лет сорока