Изъян - Алекс Джиллиан

— И как он отреагировал на то, что ты меня похитил, накачав снотворным? — натянутым тоном уточняю я, не удержавшись от злорадной усмешки.

— Отрицательно, — поморщившись, признается Харт. — Но он сам привез бы тебя сюда, будь у него такая возможность. Здесь мы в состоянии тебя защитить…

— От чего, черт возьми? — взрываюсь я, не дав ему договорить. — Ты можешь прямо сказать, что конкретно мне угрожает?

— Не что, а кто, — сдержанно отзывается Тео. — Алина мертва, Ева, — добавляет он, цепко удерживая мой взгляд.

Я леденею, с ног до головы покрываюсь мурашками, волосы на затылке встают дыбом. Тремор в пальцах, перед глазами мутная пелена. А вот теперь это полный безоговорочный нокаут, и у меня нет шансов встать и продолжить раунд.

— Как это мертва? — хриплю я, прижимая ладонь к груди, в которой оглушительно бьётся сердце.

— Убита. Тем же способом, что и остальные три жертвы.

Ссутулившись, я закрываю глаза, тру руками лицо. Пальцы дрожат, горло сжимает колючей проволокой.

— Ты уверен? — голос сипит, каждый вдох через силу.

— Да, — отвечает Харт. — Почерк тот же. Сомнений нет. Совпадения исключены.

— Ночью?

— Я как раз вез тебя домой, когда это произошло. Хорошо, что ты не поехала с ней. Неизвестно, как бы могли развернуться события.

Я слышу, как он встает, отодвигает стул и приближается ко мне. Вдыхаю густой аромат его дорогого парфюма, когда Харт опускается на корточки перед креслом и накрывает мои ледяные ладони своими — теплыми и сильными.

Я не отталкиваю его. Не могу. Мне дико страшно, а от него исходит аура спокойствия и уверенности. Он — не убийца. Абсолютно точно — нет. Я бы почувствовала, поняла. И он был со мной, когда Алину… Если, конечно, не соврал насчет времени убийства.

— Новости появились пару часов назад, но я узнал раньше и сразу поехал за тобой, — обволакивающим голосом произносит Тео, осторожно поглаживая мои пальцы. — Убийца наверняка вел ее, наблюдал, а ты могла невольно оказаться в поле его зрения. Я не мог рисковать. Ты подошла слишком близко.

Мой взгляд цепляется за поблёскивающий перстень на его правой руке, и это неожиданно отрезвляет, запуская правильные установки внутри.

— Я хочу увидеть мужа, — резко отстранившись, хватаюсь за подлокотники.

Кресло издает противный скрип, снова начиная раскачиваться. Упираюсь ногами в пол, прекращая движение.

Харт понимающе кивает. Выпрямившись, он делает шаг в сторону, снова смотрит на наручные часы и прячет ладони в карманах светлых брюк.

— Александр с минуты на минуту будет здесь, — сообщает бесцветном тоном.

— Так быстро? — я замираю и почему-то пугаюсь. — Он же в Берлине…

На лице Харта не дергается ни один мускул, только глаза слегка прищуриваются.

— Ева, Саша не был в Берлине, — произносит Тео, не сводя пристального взгляда с моего лица.

Я изумленно округляю глаза, чувствуя, как во рту растекается сладковатый металлический привкус. Кажется, я так сильно стиснула зубы, что прикусила язык, но даже не почувствовала боли.

— Ты все равно об этом узнаешь…

— Что? — сдавленно спрашиваю я.

— Тело Алины обнаружил он, — отвечает Харт. — Саша полночи и все утро давал показания, но уже едет сюда.

Какой бред! Вскочив на ноги, я неуклюже задеваю столик. Кружка с чаем опрокидывается, заливая гладкую столешницу. Запах травяного настоя ударяет в ноздри.

— Что за чушь? Ты сам говорил, что поспособствовал его отъезду, — голос срывается на крик, но я уже не контролирую себя. Меня колотит, словно в лихорадке, сердце как безумное скачет в груди.

Сделав шаг вперед, Харт обхватывает мои плечи и мягко сжимает.

— Я был уверен, что он улетел. Ева, никто его в ни в чем не обв… — Тео осекается, потому что в этот момент дверь резко распахивается, и в комнату врывается Александр.

Точнее он входит… и даже без особой спешки, но излучаемая им агрессивная энергия буквально искрит, накаляя напряжение до предела.

Ему хватает доли секунды, чтобы оценить ситуацию и зафиксировать детали, которые он, судя по вздувшимся желвакам, считает недопустимыми.

— Руки от нее убери, — ледяным тоном чеканит муж. — И выйди отсюда.

Харт демонстративно поднимает ладони вверх и, развернувшись лицом к Саше, начинает двигаться на него. Я задерживаю дыхание, не зная, чего ожидать от этих двоих. Концентрация тестостерона в воздухе зашкаливает. Александр в ярости, я считываю это по хорошо знакомым невербальным сигналам. Но и Харт ведет себя отнюдь не как добрый дядюшка. Он уступает, не спорит и вообще ни слова не говорит, но при этом я ощущаю, что Тео заведен не меньше.

Не будь ситуация настолько взрывоопасной, я бы глупо хихикнула и томно обмахнулась веером.

Обогнув племянника по дуге, Харт, не оглядываясь, выходит за дверь, плотно закрыв ее за собой.

Мы остаемся одни, но градус напряжения только усиливается. Во мне кипящая смесь эмоций и не высказанных вслух вопросов и претензий. В Саше — с трудом контролируемая злость, проскальзывающая в плотно сжатых челюстях, окаменевших скулах и резких движениях.

Пока он сокращает разделяющее нас пространство, я придирчиво отмечаю помятую рубашку мужа, взъерошенные волосы, тени усталости под глазами и съехавший на бок галстук. Сдернув последний, он небрежно швыряет его на кровать, не сводя с меня черного, как бездна, взгляда. Я обжигаюсь и начинаю инстинктивно пятиться назад.

— Серьезно? Боишься меня? — заметив мою реакцию, он криво усмехается.

Останавливается. Я тоже. В его глазах непроглядная тьма. В моих наливаются слезы. Он шумно выдыхает, делает рывок, и я уже в его объятиях, окольцованная сильными руками и прижатая к тяжело вздымающейся груди. Под щекой хаотично и гулко бьется мужское сердце, дублируя ритм моего.

Уткнувшись лицом в его рубашку, я впиваюсь пальцами в твердые предплечья и жалобно всхлипываю:

— Что происходит, Саш?

Он ласково гладит меня по волосам и спине. Такие родные успокаивающие прикосновения, но мне не становится легче. Потому что все не так… Привычная реальность начала рушиться месяц назад и теперь достигла апогея. Моя прежняя жизнь в руинах — я отчетливо это понимаю и все равно трусливо жмусь к его груди, как к единственному источнику стабильности и силы.

Долгие годы только его руки были моей крепостью и щитом от внешних невзгод. Да, многое не устраивало. Да, чрезмерный контроль и забота вызывали дискомфорт. Да, я не чувствовала себя абсолютно счастливой. Но вот это ощущение засасывающей меня трясины — оно впервые.

Мне кажется, что я стою на краю пропасти, отчаянно и по привычке цепляясь за того, кто поклялся