Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов

— Вам помочь, святой отец?

— Не нужно, сын мой, я справлюсь сам, — с мягкой улыбкой заверил его Антонио Рибейру.

Начальник охраны, завершив демонстрацию Чудотворного образа, принялся бережно укладывать икону в сейф. Затем сейф погрузили в бронированный отсек машины и заперли на ключ.

Кардинал поднялся и широким шагом устремился к полицейской легковой машине, которая должна была сопровождать икону.

— Меня предупредили, что у вас найдется для меня место. Мне нужно сегодня быть в Фатиме.

— Да, нам сообщили, Высокопреосвященство. Будем рады вам помочь, — с готовностью отвечал полицейский. — В моей машине есть свободное место. — Выйдя из салона автомобиля, он широко распахнул перед кардиналом дверцу. — До Фатимы сто двадцать километров, уверен, что за час с небольшим мы будем на месте.

Глава 3

1992 год. Сентябрь

Какова цель исследований

Кроме Давида Альвареса, в качестве экспертов были приглашены еще два специалиста. Первый — Вальтер Шлоссер из Австрии, мрачного вида мужчина лет сорока пяти, окончивший Венский университет по специальности истории искусств, второй — доктор Мартин Джордан из Великобритании, имевший две научные степени, одна из которых была по искусству Признанные специалисты в своей области, они работали масштабно, выступали экспертами как в области древнего искусства, так и современного. Но главным направлением их работы являлась именно эпоха ранней Византии, о которой, как считали многие, они знали практически все.

Экспертная подпись каждого из приглашенных значила куда больше, чем заключение дюжины специалистов рангом пониже. Многие серьезные вопросы ранневизантийского периода и вовсе не решались без их прямого участия. Только одним своим присутствием они повышали статусность всякой конференции. Дотошные, грамотные, прекрасно знающие свое дело, они не ошибались в экспертных оценках и были посланы самим Провидением, чтобы нести правду.

В мире экспертов Вальтер Шлоссер и Мартин Джордан являлись настоящими легендами. Каждый из них участвовал в десятках важных и не столь важных экспертных комиссиях, но нынешнее свое участие они воспринимали как венец своей научной и исследовательской карьеры, как шанс, который судьба может предоставить единственный раз в жизни и далеко не всем.

Добравшись до Фатимы, где их встретил архиепископ Мартинес Сомало, Шлоссер и Джордан вышли на большую площадь перед храмом Девы Марии, сложенную из белого крепкого известняка, на которой, дожидаясь обеденной молитвы, уже собрались тысячи паломников. По обе стороны от площади ровным полукругом разрослись высокие липы. Площадь, обрамленная с одной стороны базиликой Пресвятой Троицы, а с другой — Базиликой Богоматери Розария, вмещала в себе тысячи паломников, пришедших пешком в Фатиму со всех концов Португалии.

Взгляды верующих были устремлены на колокольню, на вершине которой находилась золоченая корона, увенчанная высоким крестом. Через узкие оконца колокольни просматривались колокола, из которых самый большой и поражающий своими размерами, размещался на самом верху.

По узким городским улочкам, не обращая внимание на автомобили, продолжали прибывать с посохами в руках пилигримы в надежде отыскать на многолюдной и шумной площади крохотное местечко и для себя.

В городе царила атмосфера праздника.

— Я здесь впервые, — сдержанно поделился распирающим его восторгом Мартин Джордан. — Никак не мог подумать, что в провинциальном городке может быть такой храм. Но он не выглядит старым, когда он был построен?

— Храм начали строить еще до признания римско-католической церковью явлений Девы Марии. Для народа уже давно было очевидным, что они были свидетелями великого чуда… Но нам не сюда, мы идем в православный храм. Давайте обойдем собор справа, пройдем через парк, оттуда мы его и увидим, — сказал архиепископ Мартинес Сомало.

На несколько минут погрузившись в саму толпу, ученые обошли величественный собор и вошли в тенистый ухоженный парк.

С каждым пройденным шагом из-за деревьев все выше поднималась маковка православной церкви. Наконец, она предстала перед ними целиком — с высоким белым барабаном[155], на котором, сужаясь кверху, разместился темно-серый купол с длинным восьмиконечным крестом. Церковь, построенная из белого кирпича, имела вид светского здания, маковка размещалась над его центральной частью, украшенной архитектурными деталями в стиле модерн.

— Эту церковь построили специально для Казанской иконы Божьей матери, — сообщил архиепископ. Глянув на часы, он в задумчивости протянул: — Что-то они запаздывают. Обещали быть в половине одиннадцатого. Что ж, подождем… А, вот и они, — показал он взглядом на полицейскую машину и следовавший за ней бронированный автомобиль, в каком банки обычно перевозят наличность.

Полицейский автомобиль прижался к тротуару, за ним, точно перед входом в церковь, застыл бронированный автомобиль. Задние дверцы полицейского автомобиля широко распахнулись: с левой стороны вышел дюжий крепкий полицейский, а справа неторопливо выбрался кардинал Антонио Рибейру.

Архиепископ Мартииес Сомало, шапочио знакомый с кардиналом, подметил в нем некоторое преображение. В Риме, куда Антонио Рибейру наведывался по служебным делам, он выглядел весьма скромно, терялся в толпе блистательных итальянских кардиналов, для которых Ватикан был домом. Здесь же в Португалии, являясь значимым лицом, кардинал-патриарх Антонио Рибейру снисходительно посматривал поверх склоненных голов, чувствуя себя чуть ли не Божьим наместником.

Преисполненный собственной значимостью, кардинал Рибейру едва кивнул на приветствие архиепископа и торжественно, под восхищенные взгляды собравшихся, направился в церковь.

Тем временем служащие банка выкатили из бронированного автомобиля тележку с установленным на ней сейфом. Крепкие резиновые колеса слегка постукивали по брусчатке. Диакон со священником уже распахивали дверь церкви, предоставляя возможность закатить тележку внутрь помещения.

Один из охранников — невысокий, но крепко сложенный португалец с мускулистыми руками гимнаста — остановился у двери, давая понять прихожанам, что церковь пока закрыта.

Власть кардинала распространялась далеко за пределы церкви, о чем кардинал-патриарх прекрасно был осведомлен. Он двигался неторопливо, величаво, остановился перед дверями церкви и прочитал непродолжительную молитву, прекрасно осознавая, что его никто не поторопит, а полицейские, шествующие рядом, не посмеют пройти в храм раньше него. Когда последнее слово было произнесено, кардинал-патриарх взялся за медную ручку и широко распахнул тяжелую дверь, легко скользнувшую на шарнирах.

Следом вошел архиепископ Мартинес Сомало. Коренастый охранник, встретившись с ним взглядом, невольно отступил в сторону, признавая в незнакомом архиепископе серьезную фигуру, быть может, даже более значительную, чем сам кардинал западного Лиссабона.

Уже под сенью сводов и пристальным вниманием кардинала Антонио Рибейру, наконец, открыли дверцу сейфа. Из его темной глубины священники осторожно, опасаясь побить серебряный оклад о бронированные края сейфа, извлекли икону. Кардинал Рибейру подошел ближе и ревностно наблюдал за каждым движением помощников. Какое-то время все молча разглядывали оклад, украшенный крупными изумрудами и алмазами, а потом принялись устанавливать икону в киот со стеклом в лицевой части.

— Ваше Высокопреосвященство, по распоряжению Папы Иоанна Павла II мне поручено с группой специалистов провести экспертизу Казанской иконы Божьей