Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов

За прошедшие недели ученые проделали десятки исследований: изучили доску, состав красок, провели исследования по поводу возможного вмешательства в первоначальный рисунок и так далее. Вывод специалистов был однозначен: икона написана в доиконоборческий период.

На столе стопками возвышались результаты почти месячной напряженной изнурительной работы. Еще совсем недавно трудно было представить, что сравнительно небольшая икона способна породить такое огромное количество бумаг. Икону буквально разложили на атомы, тщательнейшим образом исследовав каждый из них. Была важна каждая деталь, случайности не допускались, ничто под пытливым взглядом ученых не прошло незамеченным.

Проделанная работа состояла из двух десятков папок, содержавших в себе многочисленные графики, рисунки, фотографии, рентгеновские снимки, результаты спектрального анализа. Ученые определили качественный и количественный состав красок иконы, самой доски и прочего. Изучили спектральную гамму электромагнитного излучения, акустических волн, распределения по массам и энергиям элементарных частиц. Все результаты исследований немедленно ложились на стол архиепископа.

Теперь оставалось подвести итоги. Мартинес Сомало, уже имевший немалый опыт в подобной кропотливой работе, брал поочередно папки, пролистывал страницы и записывал в свою тетрадь самое важное. Уже прошло шесть часов интенсивной работы, а он не просмотрел и половины из принесенного. Можно было бы привлечь к написанию заключительного отчета еще кого-то, кто больше разбирается во всех этих цифрах, многочисленных линиях и графиках, но расширять круг посвященных было недопустимо.

Отправляться в гостиницу архиепископ не захотел, решив остаться в церкви. Устроившись за столом, он отодвинул папки, освобождая место для работы, и принялся писать. Устав от напряженной работы, Мартинес Сомало время от времени откидывался на спинку стула и смотрел прямо перед собой, туда, где со стены, из специально устроенной ниши, на него взирала Чудотворная Казанская икона Божьей Матери.

Работа была закончена, когда уже начало светать. Но рассвет получился скомканным: едва забелел горизонт, и вдруг сразу полыхнуло красными лучами. На фоне зарева деревья были похожи на вереницу богомольцев с протянутыми вверх руками-ветками. Чуть выше, словно зацепившись за крону старого тополя, висело облако.

Архиепископ аккуратно уложил папки и отчет в чемодан, щелкнул замочками. Оставшегося времени хватало только на то, чтобы принять душ и позавтракать. В церкви царила торжественная тишина. На душе было спокойно.

У противоположной стороны на неудобных стульях дремали два утомленных монаха. По распоряжению кардинала они дежурили возле иконы, ни на минуту не оставляя ее без надзора. Только после того, как икона вернулась на прежнее место в киот, они, наконец, расслабились и заснули.

Стараясь не разбудить спящих, архиепископ Сомало направился к узкой двери, находившейся в западной стене. Выйдя в длинный пустынный коридор, где размещались комнаты для гостей, он направился в свой номер. Комната была небольшой, но в ней было все необходимое, чтобы отдохнуть и помолиться. Был даже телефон, которым за все время пребывания в Фатиме архиепископ Сомало не воспользовался ни разу.

Через узкое окно просачивался утренний свет. Архиепископ распахнул его настежь; чуть передернулся от прохладной влажности рассветного тумана. Наверное, понтифик уже проснулся и собирается помолиться в домашней часовне.

Размышлял архиепископ недолго. Вернувшись в комнату, он поднял трубку и набрал телефонный номер секретариата Ватикана.

— Слушаю вас, — узнал Мартинес Сомало голос вечно бодрствовавшего личного секретаря папы.

— Это архиепископ Сомало, у меня есть для понтифика важные новости.

— Сейчас понтифик готовится к молитве. Насколько важные? — осторожно поинтересовался епископ Станислав Дзивиш.

— Настолько важные, что я не пожелал дожидаться, пока наступит утро.

— Сейчас я его позову, — ответил епископ, и Мартинес Сомало услышал, как телефонная трубка слегка стукнула о твердую поверхность стола. Еще через несколько минут прозвучал знакомый голос Иоанна Павла II:

— Слушаю вас, Мартинес. Вы хотели сообщить мне нечто важное?

— Ваше Святейшество, мы самым тщательным образом исследовали икону. Как вы и предполагали, она написана в доиконоборческий период. Приблизительно в седьмом веке. Я сегодня вылетаю в Рим и доложу вам о результатах во всех подробностях.

На какое-то время образовалось молчание, а потом снова прозвучал невозмутимый голос понтифика:

— Вы не забыли, что это только первая часть вашего задания?

— Я это помню, Ваше Святейшество, — ответил архиепископ.

— Тогда жду вас сегодня в своем кабинете с иконой.

Положив трубку, архиепископ вернулся в церковь. Свечи перед иконой догорали, но их пламя все еще ярко освещало потемневший лик иконы. Сейчас выражение лица Богородицы казалось слегка взволнованным. Словно его состояние передалось и ей…

— Вы можете идти, — сказал Мартинес Сомало монахам, уже пробудившимся и с бодрым видом стоявшим подле алтаря, исследования завершены.

— Ваше преосвященство, мы останемся в церкви рядом с иконой, — вежливо ответил высокий тощий монах, со скуластым славянским лицом, очевидно, старший из них. Наверняка в его роду были хорваты или, может, поляки. — Икона не должна оставаться без присмотра. Вы сегодня возвращаетесь в Рим?

— Да, мой самолет вылетает в десять часов утра. Так что времени остается очень мало. Только помолиться перед дорогой.

— Мы с братом Карлом как раз собирались прочесть утреннюю молитву…

— Мне еще нужно кое-что сделать. Я помолюсь позже. — Выдержав должную паузу, Сомало добавил задумчиво: — Проведены не все исследования. Самое главное предстоит в Ватикане. Кардиналы и папа желают лично удостовериться в подлинности иконы.

Архиепископ уверенно подошел к иконе и начал вынимать ее из киота. Монахи растерянно переглянулись:

— Ваше Преосвященство, нам об этом ничего не известно. По распоряжению кардинала Антонио Рибейру икона должна оставаться в церкви.

— Вы ставите под сомнение слова доверенного лица Его Святейшества? — слегка нахмурившись, спросил архиепископ Сомало.

— Ваше Преосвященство, я не это имел в виду… — смиренно сказал монах. Ссориться с иерархом не входило в его планы. — Икона не может покинуть здание церкви без сопутствующих документов. Она принадлежит патриархату Лиссабона. Только церковный совет вправе решать ее судьбу, и только он может дать разрешение на ее передвижения вне церкви.

— У нас не так много времени до отъезда, не хотелось бы затягивать с формальностями. Я оставлю кардиналу Антонио Рибейру расписку, что взял Казанскую икону Божьей Матери во временное пользование. Думаю, что официальное письменное заверение доверенного лица понтифика будет достаточно убедительным документом.

— Если вы везете икону в Ватикан, — не очень уверенно пробормотал монах, — у нас нет никаких возражений, но вам все-таки следует переговорить с кардиналом Антонио Рибейру.

— Я с удовольствием переговорю с Его Высокопреосвященством, и уверен, что он мне не откажет. Где он сейчас находится?

— Вчера вечером он выехал в Лиссабон. Обещал подъехать сегодня.

— Что ж, тогда придется навестить его после того, как я встречусь с папой Иоанном Павлом II. А вам я оставлю бумагу с моей подписью, что Ватикан одолжил икону у патриархата Лиссабона для дальнейшего изучения.

Присев за