Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов

Поначалу это был даже не орден, а ополчение из девяти рыцарей (каждый из которых был потомком благородных французских фамилий и правящих домов Фландрии), сформировавшееся во время Первого Крестового похода в 1118 году и состоящее на службе ордена Гроба Господня в Иерусалиме[167]. Но уже на следующий год ополчение преобразовалось в орден рыцарей Храма, главная задача которых состояла в защите пилигримов во время их паломничества к святым местам, расположенным на Ближнем Востоке. А еще через восемь лет на соборе в городе Труа, во французской области Шампань, папа Бернард Клервоский[168], ставший впоследствии святым и покровителем ордена, приветствовал храмовников как признанных пилигримов на Святой Земле, а также как религиозное рыцарское общество, возложившее на себя миссию охраны Гроба Господня и самого Иерусалима.

В это же время рыцари получили «Устав ордена тамплиеров», предоставлявший им полную независимость. Если кто-то и имел над ними власть, так это папа римский и Господь. Прошло тридцать лет, и папа Иннокентий II[169] одобрил существование ордена специальной буллой.

История тамплиеров имела великую и богатую историю. Сумев достигнуть наивысшей власти, сравнимой разве что с королевской, храмовники в течение нескольких дней потеряли ее, а также все свои богатства. Ни один из христианских орденов (ни в прошлом, ни в последующем) не сумел достигнуть столь небывалого могущества.

После разгрома ордена тамплиеры долго находились в подполье, пока, наконец, не попали в поле зрения общественности в 1705 году, когда в Версале Главный совет ордена избрал Великим магистром Филиппа, на тот момент герцога Орлеанского (вскоре он станет регентом Франции). На этом история ордена не прекратилась, наоборот, она придала новый импульс для развития. В середине XIX века Великие магистры перебрались в Британию, а затем, почувствовав притеснение со стороны королевской фамилии, обосновались в Бельгии, где чувствовали себя свободно. Их последователи разбрелись по всей Европе и даже перебрались в США. Особенно сильными позиции тамплиеров оставались во Франции, в стране, прежде считавшейся одним из главных оплотов христианства.

Первым в списке подписавших послание значился дон Фернан Фонтес, самоуверенно возложивший на себя титулы Великого магистра и Принца-регента[170], который однажды побывал у него на аудиенции. А ведь в ту памятную встречу он произвел на него весьма благоприятное впечатление…

Величию тамплиеров следовало воздать восхищение, а их стремительному падению — посочувствовать. Перед страданиями и последующими гонениями, выпавшими на их долю, можно было бы преклонить колени, вот только дон Фонтес, будь он даже самым блистательным человеком из всех ныне живущих, вряд ли имел хотя бы какое-то отношение к нашумевшему прошлому воинствующих монахов Средневековья.

Отринув последние сомнения, Папа Иоанн Павел II принял окончательное решение: извинений не будет! Явись в этот мир двадцать третий Великий магистр ордена Тамплиеров Жак де Моле[171], перед его бесспорным величием и тяжкими мучениями следовало бы преклонить колени. Но все последующие магистры были лишь бледными тенями сгоревшего на костре мученика.

Тихими шагами в кабинет вошел его личный секретарь — епископ Станислав Дзивиш.

— Ваше Святейшество, в приемной вас дожидается архиепископ Сомало. Что ему ответить?

— Пусть зайдет немедленно, — разрешил понтифик.

Архиепископ Сомало ошутил легкое волнение, какое он всегда испытывал перед предстоящей встречей с понтификом. Взяв чемодан и икону, он прошел мимо большого зеркала, стоявшего у стены, и посмотрел на свое отражение. Ничего, что могло бы выдать его легкую тревогу. Серьезен, опрятен, подтянут. Именно таким его привыкли видеть окружающие.

Архиепископ вошел в кабинет понтифика, почтительно склонившись, поцеловал перстень на его правой руке и, получив разрешение, сел на стул.

— Покажите икону, — негромко сказал Иоанн Павел II, скрывая свое нетерпение.

Архиепископ бережно поставил икону на стол перед понтификом. Лицо папы, скупое на эмоции, разом размякло, тонкие губы растянулись в улыбке.

— Я даже не предполагал, что она настолько прекрасна. Поставьте икону вот сюда, — указал папа на стул, стоявший слева от него. — А теперь вкратце расскажите мне, какие исследования были проведены.

Мартинес Сомало извлек из чемодана объемную кожаную папку.

— Я взял с собой все документы, они находятся в чемодане. — Понтифик понимающе кивнул. — В тетрадь я выписал результаты наиболее важных исследований. Ученые проделали грандиозную работу. Я в восхищении! На иконе не осталось ни одного участка, который бы они не подвергли изучению. Исследования продолжались чуть больше месяца, каждый день с раннего утра и до позднего вечера. Самым тщательным образом была изучена доска, и она преподнесла нам немало сюрпризов, а также множественные слои краски. Обнаружено несколько небольших вмешательств в рисунок, случившиеся, по предположению ученых, на рубеже пятнадцатого и шестнадцатого веков. Но эти вмешательства носили лишь реставрационный характер, что очень хорошо было видно на рентгеновском снимке. На Богородице был подправлен хитон, а на руке Иисуса обнаружилась небольшая потертость с последующим нанесением краски. В начале XVIII века по углам иконы был убран тончайший верхний слой красок, очевидно, на этих участках обнаружилась плесень. По нашему общему мнению, тогдашние реставраторы прекрасно справились со своей задачей: не дали краскам потускнеть… Результаты исследований ведущих экспертов мира однозначно указывают, что Казанская икона Божьей Матери была написана в доиконоборческий период. Иными словами, ей около полутора тысячи лет.

Понтифик осторожно приподнял икону, избегая касаться ее поверхности.

— Краски на ликах свежие, не потускнели, как будто бы их наложили вчера, — невольно подивился Иоанн Павел II.

— Ваше Святейшество, в доиконоборческий период краски замешивались на воске. А воск обладает свойством удерживать первоначальный цвет. Знаете, что особенно удивило экспертов?

— Давайте, удивите и меня, — понтифик с улыбкой посмотрел на архиепископа.

— Под слоями краски рентгеновский снимок обнаружил силуэт женщины, напоминающий Деву Марию.

— Вы принесли снимок? Хотелось бы взглянуть на него.

— Да, он здесь, — открыв папку, архиепископ Сомало отыскал среди графических рисунков, бумаг с записями и рисунков рентгеновский снимок и небольшую фотографию. Протянув их понтифику, сказал: — Взгляните, Ваше Преосвященство…

Папа долго рассматривал рентгеновский снимок, на котором среди множества черных пятен отчетливо просматривался профиль женщины, потом взял в руки фотографию женского силуэта.

— Это натурщица… Ее профиль напоминает лицо Богородицы на Казанской иконе. Наверняка, эта женщина вдохновляла безымянного мастера. Она была красива как богиня! Иначе как объяснить, что ему удалось создать такой шедевр.

— Именно так мы и думали поначалу, — легко согласился архиепископ. — Эта фотография — лучшее доказательство древности иконы. То, что она не погибла в период иконоборчества, настоящее чудо… А на чудеса способен только Бог. Он приберег для нас это сокровище… Как обстоят дела с документами на икону? — после паузы поинтересовался понтифик. Для себя он уже все окончательно решил — Чудотворная икона должна остаться у него.

— С документами все в порядке. Патриархат Лиссабона передает Казанскую икону Божьей Матери Святому Престолу без