Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— Вы сейчас же пойдете и пролечите его эфиром.

Шолохов принялся пояснять, словно это интересовало Лизу:

— Я лейб-медик, я действую по инструкции. Я обязан держать необходимый запас эфира на случай болезней императорской семьи. Если не дай Бог что-то случится с вами…

Она перебила его:

— …то есть лейб-терапевт и лейб-хирург. Вы сейчас же пойдете и пролечите Калину так, словно лечили бы меня.

— Я не…

Закипая от гнева и понимая, что она его себе не может позволить — приказывать надо на трезвомыслящую голову, Лиза напомнила:

— Сейчас в императорской семье нет ни одного ребенка! И ближайшие девять… — Она поправилась, вспоминая о посте: — десять месяцев не будет, как минимум. Привыкайте — отныне протоколы лечения заболеваний одинаковы для всех сословий: от крестьян до императора. Это войдет в мой манифест на воцарение. Абсолютно одинаковы. Потому что раскол и разруха в стране начинается именно тут — из-за разных подходов.

— Но Елиза… — Шолохов осекся, вспоминая, что она теперь императрица, хоть еще и не венчаная на царство. — Ваше императорское величество…

— Я все сказала. Если нужна царская кровь — телефонируйте в любой час дня или ночь. Даже если она нужна не Калине!

Шолохов удивленно хмыкнул, снова оценивающе посмотрел на Лизу и впервые за все время знакомства с ним неуверенно пробормотал:

— Я передам коллегам… Не волнуйтесь, ваше императорское величество…

— Я голову с вас сниму, если узнаю, что я могла помочь, а вы постеснялись ко мне обратиться!

Он предпочел с поклоном пройти в палату, дверь в которую перед ним предусмотрительно открыл Саша. Лиза, пытаясь унять грохочущее в груди сердце, чтобы оно не пробило грудину, подала руку Саше, как всегда спрашивая:

— Ты или я?

Кажется, голос её все же не подвел — звучал спокойно, а не гневно или дрожаще. Сколько еще раз ей придется кричать и доказывать свою правоту вот таким Шолоховым, уверенным, что действуют правильно? И сердце ухнуло куда-то в живот — сколько раз она будет ошибаться, думая, что поступает правильно? Но в этот раз же точно было правильно! Протоколы лечения должны быть одинаковыми для всех.

— Я, — отозвался Саша, утягивая её в кромеж, рассыпающийся сотней ярких искр.

Лиза до сих пор не могла унять удивления — света в кромеже стало на порядок больше, темная завеса Нави больше не пугала и не притягивала к себе. Она даже не распахивалась, чтобы приманить ложными обещаниями.

Саша притянул её к себе, поцеловал привычно в лоб и принялся шептать:

— Алешка сильный, он выкарабкается. Не бойся, не волнуйся за него. Он выздоровеет.

Лиза пробурчала ему в черное, чуть колючее сукно чиновничьего мундира:

— А кто поможет выкарабкаться остальным в стране?

Он твердо сказал, опережая её ненужное «можешь не отвечать»:

— Мы. Ты и я.

Его руки сильнее прижали её к себе. Она, унимая ненужную, застящую глаза злость, резко сменила тему:

— Ты заметил на Алешке печать Рюрика?

Он вдохнул и поправил её:

— Получается, что это не Рюрикова печать. Это не родовая печать. Это печать стихий.

Лизу волной нарастающей паники затопили ненужные, опасные сейчас воспоминания.

Отрешенный голос: «Посмотрим, что за печать на вас».

Треск ткани.

С головой накрывающий стыд.

Чужие руки на своем теле.

Она знала, что первое время воспоминания будут возникать из-за любого нечаянно прозвучавшего слова, так что надо сцепить зубы и дышать. Просто дышать, не позволяя стыду и панике лишить её разума.

Саша словно почувствовал что-то — принялся утешающе шептать. Его слова проносились мимо Лизы, потому что там, где она была, звучало лишь: «Раздеть!» — холодным, бесчувственным голосом. Там было темно. Там было стыдно. Там ждали лишь часы боли и пыток.

Сашины слова просачивались через Лизу, как вода проносится через песок не принося успокоения.

Ды-шать.

Ду-мать.

Не вспоминать!

— …Лиза, я рядом, я никуда не уйду. Я, оказалось, слишком трусливый деспот — я буду рядом, потому что ты мне нужна, а я нужен тебе. Дыши. Не думай о плохом. Ты здесь, в безопасности. Я рядом… — его слова все же прорвались через липкий страх, унимая рвущуюся из груди птицу-сердце. — Лиза, душа моя…

Шум в ушах отступал, чужие голоса исчезли из Лизиной головы, и мрак ушел прочь — вокруг сияли огоньки кромежа, не зная, как забрать боль.

Саше в разы хуже — он не знает, как ей помочь. Надо собраться. Ради него.

— Я тут… Я… В порядке… Почти… — Она сглотнула и заставила себя снова сказать ненавистное слово: — печать на Алексее… Я же правильно поняла, что он дал свободу воде?

— Именно.

— Получается… — она заставила себя думать, хватаясь за Сашу, как хватается утопающий в спасательный круг. Она понимала, что Сашка, скорее всего, все уже сам понял, но ей важно сейчас заставить оледеневший от ужаса мозг думать. — Получается, что вода в Идольмене уже была вспоена живой рюриковской кровью.

— Умничка! — Его тяжелая ладонь скользила по её волосам, утешая.

Она продолжила вслух размышлять — и ей не стыдно, что Саша сам все понял, быстрее её:

— Наташа утопленница. Она не могла вспоить своей кровью воду. Значит, Идольмень напоили кровью Анны или Елены.

— Согласен.

— Тогда Голицын — не земля. Он владеет артефактом воды. Получается, он надеется посадить на престол кого-то из младших княжон. Их печати настоящие? Говорили, что у них серебряный сокол. Он настоящий?

Саша пожал плечами, продолжая её гладить по голове:

— Видимо, нет. Иначе нет причин избавляться от Волкова. Голицын понимал, что тот не посадит на престол Анну или Елену в обход тебя. Именно поэтому Голицын поменял тронодержателя на более лояльного — на Михаила Волкова.

Лиза принялась быстро перечислять:

— Огонь — свободен. Его артефакт у нас, найден Алексеем. Земля — свободна. Его артефакт у нас. Вода свободна. Её артефакт…

— …уже, полагаю, нерабочий.

— Именно, — согласилась Лиза. — Так что где и у кого он — неважно.

— Для суда — важно.

Лиза кивнула и пробормотала:

— Остается несвободной воздух.

— Михаил ищет берегиню — он обещал телефонировать сразу же, как найдет её. У кого артефакт воздуха — мы не знаем. Воздух может предать в любой момент, хотя он, как и вода, никак не проявлял себя.

Лиза нашла в себе силы отстраниться:

— На императора напал тогда, имитируя опричника, не полоз. Не Дашков. Получается, что нападение на императора планировал Голицын.

— И он же заставил императора избавиться от тебя, запугивая восстанием Опричнины. — Саша помрачнел, что-то обдумывая. Лизе оставалось надеяться, что это не планы оставить её в охотничьем домике на Вдовьем мысу. Саша не такой, совсем