Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

человек, который ее пожалел. Она почувствовала, как в горле набухает даже не плач, а вой. Айнур протянула руку, взяла вилку, которой Наташа ела омлет, и воткнула себе в ладонь.

– Ты что?! – вскрикнула Наташа.

– Иначе зареву, – объяснила Айнур.

– Сдурела?!

– Реветь нельзя. Детей испугаю, тебя испугаю…

– Ты меня, блин, уже испугала! Ты вилку себе в руку воткнула, ты нормальная вообще?

– У меня в этом месте чувствительность снижена, – объяснила Айнур. – Я в детстве мышцу порвала, вот эту, между большим и указательным. Шрам остался, только его не видно. Боль есть. Но не ужасная. Как раз чтобы не рыдать.

– Господи, господи, дай мне сил! – скороговоркой сказала Наташа. – Тьфу, я теперь на эту вилку смотреть не смогу! Выкинь ее нахрен с глаз моих.

У нее зазвонил телефон, она схватила трубку и сказала, не слушая:

– Привет. Ты уже домой? У нас тут гостья. Девочка одна поживет, я тебе потом расскажу. Чего? Красивая, да. И несовершеннолетняя. Вот именно, подведу под статью, недвижимость мне останется… Вас только моя красота должна интересовать. – Ухмыльнулась и отодвинула телефон.

– Красивая? – переспросила Айнур.

Смысл остального разговора она никак не могла уложить в голове.

– Красивая, конечно. Очень.

– Пьинцесса Васмин, – добавили сзади.

Айнур обернулась и увидела старшую девочку.

– Мама, моёзеное мовно?

– Можно, но после еды. Веди братиков, будем обедать.

Айнур перевела взгляд на Наташу.

– Мама? – недоверчиво повторила она.

* * *

Айнур прожила у них почти шесть месяцев. Полгода с Наташей, детьми, с Лешей, то есть с Алексеем Борисовичем, его мамой Анной Сергеевной и собакой со странным именем «товарищ Кулебякин».

Документы ее остались у Малика. Через три дня после ее побега перед домом остановилась машина, из нее вышла Сулужан и начала кричать. Она стояла, уперев руки в бока, и чихвостила Айнур на чем свет стоит.

Леша перехватил жену, рвущуюся в бой, и вышел на улицу к визжащей бабе. Айнур хотела последовать за ним, рассказать Сулужан, что произошло… Наташа ее не пустила.

– Ты думаешь, она без тебя не понимает, что случилось? Сиди! Не о чем тебе говорить с этой хабалкой.

Тем временем Леша сфотографировал Сулужан и номер ее машины и стал кому-то звонить.

– Что это он делает? – напряженно спросила Айнур, следившая из-за шторы. – Он сказал, чтобы ему денег привезли? Выкупать меня будет?

Она понимала, что должна Сулужан и Малику. Если она не отработала долг, значит, за нее должен заплатить кто-то другой.

– Выкупать? Нет, он ей по рогам даст, – флегматично отозвалась Наташа.

Сулужан внезапно полезла в сумку и швырнула паспорт под ноги Алексею.

– Ну надо же! Даже не стала полиции дожидаться… Жаль, жаль. Устроили бы славное шоу.

Айнур не поняла, какое шоу собирались устроить Наташа с мужем. Сулужан уехала и больше никогда не появлялась в ее жизни. О Темиртане Айнур услышала через несколько дней от мамы Алексея.

– Ссориться с соседями – это безумие, – выговаривала она, не догадываясь, что Айнур слышит каждое слово. – Вам и дом могут поджечь, и что угодно сделать… Неужели оно того стоило? Он теперь со мной не здоровается…

– Не, Анна Сергеевна! Безумие – это детей трахать, – звонко сообщила Наташа.

Айнур в ужасе прижала ладонь к губам. Было ясно как день, что за такое неуважение к его матери Алексей выставит жену из дома.

– Неужели ты всерьез считаешь, что мы должны были отправить девочку обратно? – Рассудительный голос Леши звучал холодно. – И это ты мне рассказывала об идеалах, на которых воспитывалась в советское время? Пятнадцатилетний подросток находился на положении полурабыни, а ты предлагаешь вернуть ее хозяину. Чтобы рабовладелец снова начал с тобой здороваться и уважил твое самолюбие. Так, получается?

Некоторое время в комнате было тихо.

– Ай, да делайте что хотите, мне-то что! – наконец сказала Анна Сергеевна. – Почему вы взяли ее слова на веру, вот чего я не понимаю. А если она ваших детей ночью прирежет? Бывали прецеденты.

Но даже она спустя некоторое время вынуждена была признать, что вряд ли девушка придет ночью с ножом к Ване, Полине или Ефиму. Айнур, по выражению Анны Сергеевны, пласталась. Если она не ползала с тряпкой, то чистила обувь. Она учила Наташу готовить плов, часами готова была играть с детьми и носилась за собакой с таким энтузиазмом, что товарищ Кулебякин похудел на два кило. Наташа требовала, чтобы Айнур прекратила вести себя, как спятивший енот-полоскун. Та смотрела преданными глазами и клялась отдыхать. Час спустя ее обнаруживали за прополкой сорняков в теплице, где ничего, кроме сорняков, и не росло.

Айнур не умела по-другому показывать свою благодарность. Она бы жизнь отдала за любого из членов семьи, включая Анну Сергеевну. Но ее жизнь никто не просил.

Что остается, если не можешь поделиться с благодетелем своей почкой?

Почисть ему кроссовки.

Через полгода Алексея отправили в длительную командировку за границу. Вместе с ним уехали Наташа, Полина, Ефим, Ваня и товарищ Кулебякин.

Но Айнур они взять с собой не могли.

Наташа пристроила ее в знакомую семью. Проработав там полгода, Айнур нашла другого работодателя. Затем – еще одного. И следующего…

Она умела превратить любой хлев в интерьер для выставочного каталога. Когда она своими руками из грязного и беспорядочного делала чистое и разложенное по местам, душа ее пела. Это была ее собственная победа над энтропией и хаосом. Айнур не знала таких слов. Но голоса благодарных вещей она слышала ясно.

Однажды ей пришло на ум, что Золушка была очень странной особой. Она могла остаться дома, одна в тишине, и методично отделять горох от чечевицы под тихий треск огня в камине. А вместо этого отправилась на бал, где люди, запахи, музыка, голоса!

Ну разве не безумие?

Ей попадались и приличные работодатели, и плохие, и такие, что лучше не вспоминать. Дважды она вынуждена была удирать, бросив вещи. В последний раз всё обернулось скверно. Пришли люди, убили главу дома. Сразу за ними появились другие. «Эта сука в него выстрелила! – билась в истерике хозяйка. – Он всегда казашек нанимал, а я ему говорила, что она бешеная, что у нее глаза больные… Она и меня обещала порезать, да сделайте же вы что-нибудь, не стойте, она где-то в доме прячется».

«Я уйгурка», – шепотом сказала Айнур. И она не пряталась, а спускалась по простыне со второго этажа.

Бежать ей было некуда. Она кинулась к одному из бывших нанимателей, человеку молчаливому, странному, но никогда ее не обижавшему. Тот отправил ее к Гройсу.

Первое время Айнур не раскрывала рта. Михаил Степанович пальцем ее не трогал. Но она привыкла, что старики –