Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Эти руки начали ей сниться. В ее кошмарах ладони с тыльной стороны всегда были густо покрытыми мухами. Насекомые копошились на коже, но не взлетали. Каждый раз Айнур просыпалась от их жужжания, которое усиливалось, становилось оглушительным, взрывоподобным…

Взрывом всё и закончилось.

Темиртан утром поговорил по телефону с женой и полдня ходил мрачнее тучи. Айнур слышала, как шаркают его подошвы. Он ступал тяжело, медленно. Мерил шагами дом. Курил внутри, курил во дворе, окурки не затаптывал… Наконец вошел в кухню, где Айнур резала лапшу для кеспе.

– Выключи плиту.

На плите булькал бульон.

– Делай как сказано! – Хозяин повысил голос, видя, что она колеблется.

Не дожидаясь, пока она исполнит его приказ, сам выключил нагрев. Айнур хотела сказать, что можно просто убавить до минимума, но он схватил ее за руку и потащил за собой. «Что-то разбилось? – прикидывала она. – Разлилось?»

Она начала догадываться, что происходит, только когда он распахнул дверь спальни. Запястье ее хозяин отпустил, и теперь они стояли в дверном проеме, словно зажатые стенами. Айнур притиснуло его телом к косяку.

Темиртан что-то хрипло пробормотал и вдруг схватил ее за грудь. Он лапал ее настойчиво и жадно, сопел и сжимал пальцы с такой силой, что Айнур вскрикнула.

До этого она стояла оцепенев. Ее словно выключили из розетки.

Боль привела ее в чувство.

Айнур вцепилась обеими руками ему в лицо и успела почувствовать, как оно просело под руками, точно резиновая маска. Темиртан взвизгнул тонко, по-бабьи. Не издавая ни звука, Айнур расцарапала ему щеки, попыталась ударить в пах, но расстояние между ними было слишком мало: ей не хватило размаха. Они возились в дверном проеме, он наконец изловчился и ударил ее в грудь кулаком – казалось, несильно, но у нее пресеклось дыхание. Айнур извернулась, как змея, хозяин попытался схватить ее за волосы, но он был слишком толст и медлителен: пальцы поймали только воздух.

В коридоре стояла паровая швабра, которую девушка приготовила для уборки. Оказавшись рядом, Айнур не раздумывала ни секунды. Она схватила тяжелую швабру, не чувствуя ее веса, словно это был веник, и накинулась на Темиртана. Она тыкала его, шипела и успела огреть по спине, прежде чем он перехватил у Айнур ее оружие и выдернул из рук. Даже старый и неповоротливый, он всё равно оставался сильнее. Швабра полетела в нее и ударила по ноге.

Лишь тогда Айнур осознала, что натворила. Грязно ругаясь и подробно рассказывая, что он сделает с Айнур, хозяин пошел на нее.

Она сбежала вниз по лестнице. Сердце колотилось в горле. На то, чтобы возиться с обувью, не было времени. Ноги сами вынесли ее на улицу.

По дороге медленно, как утюг, полз черный внедорожник. Айнур ринулась наперерез и чуть не попала под колеса.

С водительского места выскочила соседская нянька.

– Ты бухая, что ли, не дожидаясь вечера? – выкрикнула она. – Идиотка!

С пассажирского сиденья таращились сквозь стекло детские мордашки.

«Детей испугала», – подумала Айнур, и к ней вернулась способность соображать.

– Извини, – сказала она, тяжело дыша. – Не пьяная, нет. Не пью совсем.

– Ну а чего тогда несешься как оглашенная?

На крыльцо выскочил хозяин и застыл. Напоминал он багрового колобка, и это было бы смешно, если бы не было так страшно. Айнур замолчала, не сводя с него глаз, и медленно отошла, чтобы их разделял капот машины.

Нянька уставилась на Темиртана.

– А-а-а, вот оно что… – медленно протянула она. – А кто у нас тупит с утра? Наташа у нас тупит с утра. Наташа без кофе, вот и тупит…

«Странная она какая-то», – мелькнуло у Айнур.

Странная девушка обернулась к ней и приказала:

– В машину садись. Да куда?.. Там дети! На переднее!

Внедорожник прополз сто метров и свернул в гараж. Хозяин провожал их взглядом.

Даже когда нянька заглушила двигатель, дети сидели тихо.

– Можно! – скомандовала она, и малявки горохом посыпались наружу.

Айнур машинально последовала за ними в дом. Девчонка отвела детей в комнату и приволокла Айнур в кухню.

– Устройся пока где-нибудь! Пока не выпью кофе, со мной говорить бесполезно, я дерево дуб. Дуб – дерево. Роза – цветок. Россия – наше отечество. Смерть неизбежна. Читала Набокова? Да шучу я! Сядь, не маячь, ради бога.

Кухня напоминала инопланетный корабль. Ни одной открытой полки, только серебристые панели, кое-где светящиеся голубоватым. Айнур ощущала себя тараканом на совке. Она была грязная, чужая и выставленная на всеобщее обозрение. Ныла грудь, за которую ухватил ее Темиртан, и еще она успела где-то поранить пятку: то ли на стекло наступила, то ли на камешек.

Айнур поджала под себя перепачканные босые ноги. Ярость сменилась тоскливым страхом.

Куда она теперь денется? Все ее вещи остались у хозяина. Айнур успела достаточно хорошо изучить его, чтобы понимать: он, конечно, примет ее обратно. Но с некоторыми условиями.

Айнур представила эти условия, и ее замутило.

– Ты чего позеленела? – спросила девчонка. – Не беременная часом?

Айнур помотала головой.

Нянька распоряжалась по-хозяйски. Сварила кофе, поставила две чашки: себе и Айнур.

– Омлет будешь? Нет? А я перекушу. Давай, рассказывай всё сначала.

Айнур молчала, и та добавила:

– Ты имей в виду, я тебя не неволю. Если хочешь, кофе выпей и топай обратно. А то я тебя увезла, понимаешь, как пират – туземную красавицу… Я, кстати, Наташа.

«Рассказывай всё сначала…» А где у ее рассказа начало?

Айнур решила, что всё началось этим утром, и коротко изложила, что происходило с самого утра.

У Наташи возникли вопросы.

Пришлось рассказать, что произошло за последние два месяца.

Вопросов у Наташи возникло еще больше.

Тогда Айнур вкратце, без подробностей, рассказала про отца. У Наташи сделалось такое лицо, словно она увидела сбитую машиной собаку. Айнур испугалась, что про папу было совсем лишнее, кому понравится слушать про чужих мертвых отцов, и она решила срочно исправиться и стала говорить, как хорошо было у них в селе, как там невозможно, неописуемо красиво: выбегаешь из дома – и неба столько, что оно в глазах не помещается, а еще степь умеет говорить человеческими голосами, и когда идешь сквозь траву, слышишь, как мама зовет: «Где моя звездочка? Где мой ласковый верблюжонок?»

Айнур спохватилась, что у Наташи уже давно такое лицо, словно вся обочина выложена сбитыми собаками, и подумала, что про маму она, наверное, тоже зря начала…

– Ах ты, детка… – медленно сказала Наташа. – Ах ты, бедная, бедная детка.

И от того, как она это сказала, и как смотрела на нее, и как протянула к ней руку, с Айнур что-то сделалось. Это был первый