Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

— Шлюха! Тварь! — крикнула Пелопея не своим голосом. — Проститутка! Будешь знать, как лезть в нашу семью, как отца у меня отнимать, как мужа отнимать у моей матери!

От неожиданности все в гостиной застыли, словно в ступоре.

Феодора, облитая красной жижей, отпрянула назад и чуть не упала со своих высоченных шпилек.

— Это тебе наука, сука! — кричала Пелопея. — Знаешь, что это? Это кровь! Это кровь спидоносца! Подружись со СПИДом, шлюха! Будешь знать, как отца у нас отнимать!

Феодора дико завизжала, вскинула руки, испачканные кровью, и…

И тут случилось то, что потрясло их всех.

Из визжащей от ужаса Феодоры на пол тугой струей полилась моча. Мочевой пузырь не выдержал стресса и шока, и она обмочилась на глазах у всех.

Платон Кутайсов бросился к Пелопее, схватил ее за руку и развернул к себе.

— Ты что творишь?!

— Ну, ударь меня, папа! Это лучше, чем трахать ее! Чем маме изменять, предавая нас всех!

Платон Кутайсов залепил Пелопее пощечину. Она выскочила из гостиной и бросилась наверх — в бывшую свою комнату.

А Феодора не могла остановиться и все мочилась на пол, расставив… нет, пытаясь сжать… тщетно пытаясь стиснуть в коленях тоненькие, как у козы, ножки. Она визжала от страха, всхлипывала, размазывая по лицу алую жижу, пытаясь протереть глаза.

— Ничего, ничего… все в порядке, это не СПИД, — Платон Кутайсов метнулся к ней, схватил ее — всю перепачканную, обоссавшуюся — на руки и потащил в ванную на первом этаже.

Колбасова увидела в этот момент лицо своей хозяйки. Лицо Регины, перекошенное гримасой удивления, отвращения, боли и…

Ее глаза — прекрасные, всегда столь безмятежные — сейчас горели, словно глаза дикой кошки.

— Маша, возьмите швабру, ведро, уберите все здесь. Вытрите, — сказала она и на негнущихся ногах покинула гостиную.

Гаврила и Грета устремились за ней. Потом Гаврила бросился наверх к Пелопее, но она заперлась в комнате.

Мария Колбасова ползала битый час у накрытого и нетронутого праздничного стола, вытирая с пола кровь и мочу. Она натянула резиновые перчатки, а на лицо сделала маску из косынки. Ей казалось, что эта кровь… «кровь спидоносца» может быть заразной не только когда смываешь ее, но и когда просто вдыхаешь воздух с миазмами заразы.

— Это не какой-нибудь сок там был клюквенный или краска, нет, — сказала Колбасова Кате и Клавдию Мамонтову. — Это кровь была настоящая! Я крови, что ли, не видела? И я там сама чуть дуба не дала со страха — а вдруг и правда СПИД? Где она, Пелопея, кровь эту взяла — вот в чем вопрос.

— И что произошло потом? — спросила Катя.

— Как только я все вытерла, Регина мне велела ехать домой, — ответила Колбасова. — Они, видно, одни хотели остаться в доме, семьей. Я оделась, пошла к воротам. А в это время мимо меня Феодора мокрая пронеслась, как метеор, — уже отмытая от крови. Шмыг в свою машину — и газу оттуда. Я настолько всего этого испугалась, что… Я на следующий день позвонила и сказала — мол, приболела. Потом очередь была работать Надьки Ежовой. Ну а потом время прошло, Платон уволил меня. Сказал, что он, мол, даст агентству самые хорошие рекомендации, но в моих услугах они больше не нуждаются. Я так понимаю, он хотел от меня избавиться как от свидетеля. Чтобы я не разболтала про этот ужас и позор. Ведь это ж позор несусветный! Я думала, он и Феодору после этого бросит — ну хоть и были шашни, а чтобы после такого позора… На это и девка, видно, рассчитывала — Пелопея. Она их где-то засекла, увидела, как они милуются тайком. И решила опозорить подружку. Наверняка знала еще со школы, что у той проблемы с пузырем, что сикается девчонка, если ее хорошенько напугать. Думала, папаша бросит Феодору. А он на ней женился. А Пелопея-то сама калека стала. Видно, зуб за зуб…

— Зуб за зуб? — спросила Катя.

— Не рой другому яму.

— А какая машина у Феодоры? — спросил Клавдий Мамонтов.

— Отцовская. Она лихо водила ее — я ж говорю, он после инсульта никакой был. Так что она сама за руль села. «БМВ» у них — там почти у всех «Лексусы», «Мерседесы» да «БМВ». У Феодоры «БМВ».

— Какого цвета? — уточнил Клавдий.

— Черный как жук.

— И больше вы с семьей Кутайсовых не общались? — спросила Катя.

— Платон меня уволил. Я обижена на него.

— Вы знали парикмахершу Ираиду Гарпунову?

— Ну да, мы там у них дома подружились, она меня тоже стригла, скидку мне делала.

— А где она сейчас?

— Без работы мыкалась почти год. А потом к Регине пошла опять на поклон — они ж с ней старые знакомые. Ирку Регина через кого-то в салон красоты устроила, прямо рядом с их домом.

— На Патриарших? В какой салон?

— Удалось попасть только в мужской, маникюршей. Прямо рядом с их домом — Ирка говорит, у пруда, там дверь в дверь еще один салон красоты, только этот уже наш, бабский, а тот, где она — тот для мужиков. Ну, довольны? Платите давайте остаток.

Катя отдала ей честно заработанные деньги. И все никак не могла прийти в себя от услышанного. Невероятная сцена с «кровью спидоносца», так живо описанная бывшей домработницей, стояла у нее перед глазами.

Глава 25

Как корабль вы назовете…

— Дикая история, — сказал полковник Гущин, прослушав запись показаний Марии Колбасовой — третью по счету из записей. — Вот вам и «любили друг друга, жили счастливо».

Катя и Клавдий Мамонтов с Поварской сразу доехали до Главка, благо до Никитского переулка рукой подать. Полковник Гущин припозднился, ждал их.

— Такое со своей школьной подругой сделать на глазах у родных, так опозорить! — Гущин покачал головой. — Вот вам и Пелопея. Глянешь на нее сейчас — жалость берет, пострадавшая, несчастная. А смотрите, что эта пострадавшая прежде творила.

— Слепая ярость в ее поступке в отношении Феодоры и жесткий расчет, — сказала Катя. — Колбасова права — Пелопея наверняка знала о детских проблемах подруги с мочевым пузырем, знала, что та не контролирует себя в сильном испуге. Она опозорила и жестоко унизила ее публично. Знаете, Федор Матвеевич, за такие дела мудрено не поплатиться.

— Хочешь сказать, что это Феодора отомстила ей — накачала наркотиками, увезла в неизвестное нам место в Бронницах и… и что там? Ранила ее, издевалась? Отплатила той же монетой?

— У Феодоры был веский повод поступить с Пелопеей плохо. Отомстить, — кивнула Катя.

Она вспомнила брюнетку Феодору —