Сквозь другую ночь - Вадим Юрьевич Панов

– А-а… – протянул Кунич. – А вдруг я сказал что-то не то?

– А ты сказал что-то не то?

– Вроде нет.

– Уверен, что нет, Гриша, – ободрил племянника Пелек. – Ты молодец.

– Но как Вербин на меня вышел?

– Через меня, разумеется, – спокойным тоном объяснил профессор. – Он идёт широким фронтом: заинтересовался Таей – вышел на Карину, затем – на меня, затем – на тебя. Уверен, сегодня или завтра он пообщается с Дариной.

– А зачем он вообще приходил?

– Ты мне скажи, – предложил Пелек. – Ты запомнил хоть что-нибудь из вашей встречи?

– Я… – Кунич нахмурился, припоминая детали разговора: – Знаете, Михаил Семёнович, я только сейчас начал понимать, что у нас получилась достаточно странная встреча. Вербин не расспрашивал меня ни о каких преступлениях.

– Так и должно быть, Гриша, ты же ничего не совершил.

– Зачем же мы тогда встречались?

– Ты мне скажи, – повторил Пелек.

– Я, кажется, слегка разволновался.

Кунич наконец-то сообразил, что ведёт себя как идиот.

– Это нормально для первого раза, – мягко поддержал племянника профессор. – Мало кто остаётся спокойным после встречи с полицией.

– Правда?

– Конечно. Выпьешь что-нибудь?

– Да, спасибо. – Гриша, который всё это время сидел на диване, поднялся и лишь затем вспомнил, что окончательного разрешения не прозвучало: – Можно я налью?

– Коньяк, – кивнул Пелек.

– Ваш любимый?

– Да. И себе тоже.

Себе Кунич скорее налил бы бурбона, однако противоречить дяде не стал и достал из бара два пузатых бокала. Пелек любил тридцатилетний «Lheraud», слишком крепкий на вкус Гриши, поэтому себе он налил вполовину меньше, чем дяде, и пил очень маленькими глотками.

– Вербина интересовала наша компания. Спрашивал обо всех, включая Веню, попросил дать им краткие характеристики. Я высказался. Постарался быть точным.

– По Тае прошёлся?

– Не без этого. – Перед ответом Кунич выдержал паузу. – Извините.

– Ты поступил правильно, – вновь похвалил племянника Пелек. И с наслаждением втянул в себя аромат коньяка. – Если бы ты сказал, что души в ней не чаешь, Феликс всё равно бы не поверил, но на тебе поставил печать лжеца.

– Вот и я так подумал, – пробубнил Гриша, довольный тем, что его желание сказать о Таисии гадости так удачно совпало с требованиями момента. – Но зачем он расспрашивает о старой компании?

– Я уже объяснил, – терпеливо ответил Пелек. – Заинтересовавшись Таей, Вербин принялся изучать её окружение.

– И как долго это продлится?

– До тех пор, пока его начальству не надоест отсутствие результата.

– А результата не будет?

– Нет.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, после чего Кунич вздохнул и покаянно произнёс:

– Извините, что повёл себя нервно.

– Ты повёл себя естественно для подобных обстоятельств, – мягко ответил профессор. – Все мы волнуемся, сталкиваясь с чем-то новым: первый экзамен, первая женщина, первая сделка, первая встреча с полицейскими, первая встреча с бандитами. Если бы ты соврал о Тае – Вербина бы это насторожило. Если бы ты остался спокоен и хладнокровен, узнав, что тобой интересуется полиция, – Вербина бы это насторожило. Ты же всё сделал правильно.

– Спасибо, что отнеслись с пониманием.

– Не за что.

Старик допил коньяк, Гриша взял у него опустевший бокал, но замешкался, не спросил, налить ли ещё, не отнёс его к бару, стоял и молчал.

– Ну, скажи, – усмехнулся Пелек, который прекрасно понял, что племянник хочет высказаться.

– А вы не обидитесь? – с опаской уточнил Кунич.

– Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Она во всём виновата, – выпалил Гриша. – Она!

– Не она, – покачал головой профессор. – Не Тая виновата в наших проблемах, а тот, кто убил Русинова.

– Русинов явился, потому что она написала книгу.

– Как явился, так бы и ушёл, потоптался бы у наших дверей и сгинул. – Пелек вздохнул, жестом показал, что хочет ещё коньяка, и закончил: – Всё, что случилось и случится дальше – последствия одного глупого шага. И странно, что я должен объяснять тебе настолько очевидную вещь.

* * *

– Тяжёлый день? – участливо спросила Таисия.

– Обыкновенный, – коротко ответил Феликс.

– Обыкновенно тяжёлый?

По голосу Вербин понял, что она не играет, что интерес искренний, не познавательный, а тёплый, почти дружеский. Понял, что Калачёва проявила заботу, как человек, который знает, какими бывают тяжёлые дни, и потому ответил честно:

– К такому привыкаешь.

– Быстро?

– Не быстро, но привыкаешь. – Феликс вздохнул: – Альтернатива проста: или привыкаешь, или уходишь, сообразив, что взялся не за своё дело.

– Третьего пути нет?

– Можно сломаться.

– Это плохо.

– Очень.

Она не спрашивала. А он не ответил, просто сказал. Потому что видел такое.

– Вы не сломались и не ушли. Получается, привыкли?

– И довольно быстро, – не стал скрывать Вербин.

– Хорошо подготовились?

– Взялся за своё дело.

– Я должна была догадаться.

– Вы об этом знали.

– Пожалуй…

Она опять пришла без приглашения и предупреждения. Не ближе к полуночи, но и не в начале вечера, пришла в час позднего свидания, которое начинается не с ужина, а сразу с бокала. Только на этот раз они говорили не у стойки: в зале были свободные места, поэтому Вербин усадил Таисию за свой столик. Для двоих. В уютном уголке, специально созданном, чтобы наслаждаться обществом друг друга. И, если податься вперёд, они могли коснуться друг друга головами. Или поцеловаться. Таисия подалась вперёд: поставила на столик локоть и подпёрла рукой подбородок. Феликс сидел, откинувшись на спинку стула.

– Вы потомственный полицейский?

Вербин не сразу понял, о чём она спросила. А когда понял – коротко рассмеялся:

– Нет, совсем нет. И родители были слегка… Мягко говоря – слегка… Удивлены моим выбором. Но я пошёл служить туда, куда захотел, и ни о чём не жалею. Это на тот случай, если вы подготовили следующий вопрос.

– Об этом я спрашивать не собиралась, – рассмеялась Таисия.

– Почему?

– Феликс, по вашему лицу и вашему поведению прекрасно видно, что вы ни о чём не жалеете.

– В студенчестве я полгода работал в морге, – неожиданно признался Вербин.

– Чтобы привыкнуть к виду мёртвых? – догадалась она.

– Ага, – подтвердил он. – Не то чтобы помогло, если честно, но я был юн, неопытен и считал, что это нужно сделать. И сделал.

– Всегда так… поступаешь? – Она специально выдержала отчётливую паузу посреди фразы, а закончив её – вопросительно посмотрела на Вербина, безмолвно спрашивая, готов ли он перейти на «ты».

– Лучше делать, чем не делать. – Феликс не ответил на непрозвучавший вопрос, но и не стал поправлять Калачёву, дав понять, что не имеет ничего против.

– Сделать и не рефлексировать?

– Это уж как получится. – Вербин снова улыбнулся. – Но для рефлексий нужно время, а у меня с ним напряжённо.

– А если бы было?

– Потратил на чтение.

– Честно? На книги? – Она не