Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

на спусковом крючке, но ничего не увидел. Никакого движения. Ни врага. Ни друга. Он оставался на месте, совершенно неподвижный, совершенно безмолвный, пока звук не повторился. Это был льдогенератор – лёд падал в лоток.

Он уже почти решил выстрелить в него, просто чтобы перепугаться, но двинулся дальше, перешагивая через обломки и трупы, с пистолетом наготове. У двери в комнату Клариссы лежало тело, судя по наушнику, одно из тел Рота.

Лэнс сам пользовался этим же оборудованием тысячу раз. Выглядело это так, будто ему в лицо дробью попало.

В комнате напротив он увидел аппаратуру слежения, ноутбуки и боеприпасы. Должно быть, это был центр управления. Он представил себе какого-нибудь русского агента с щетиной на лице и сигаретой, сидящего в кресле, уставившегося в экран, наблюдающего за ним и Клариссой прошлой ночью, ловящего каждое их слово и молящегося, чтобы они занялись любовью, чтобы у него появилось что-то живое, на что можно было бы подрочить. Если он был тем мертвецом на полу, тем лучше.

Он повернулся к комнате Клариссы и увидел ещё одно тело. По-видимому, это был русский, тот самый, который сделал последний выстрел. Лэнс посмотрел на

Он задержался в нём гораздо дольше, чем требовалось, словно его подсознание хотело отсрочить неизбежное. Он уже знал, что увидит, взглянув на Клариссу. Шестое чувство подсказывало ему, что в комнате нет живых. Он посмотрел на труп на полу – на его обрубки лица, жёсткие волосы, разбитые очки. Он переступил через него, но всё равно не смотрел на Клариссу.

Вместо этого он посмотрел на саму комнату. На стены. На пулевые отверстия.

Это была бы приятная маленькая ловушка, если бы всё пошло по плану. Но ведь не пошло, не так ли? Рот превзошёл все ожидания. Он добрался туда раньше. Должно быть, у него уже была команда, когда он понял, что это необходимо. Удачный случай с его стороны. Иногда всё действительно было так просто. Тебе повезло. Тебе не повезло.

Было облачно. Было солнечно.

Ты был жив. Ты был мертв.

Всё в комнате теперь казалось другим, незнакомым. Трудно было поверить, что он спал здесь, что это та самая комната, в которой он проснулся всего несколько часов назад. Он узнал некоторые вещи: сумочку Клариссы, флакон духов, которые она всегда брала с собой в поездки, её чемодан.

И вот она .

Он больше не мог притворяться, что это не так.

Он смотрел на неё, распростертую спиной к кровати, сидящую, словно ковбой из фильма, погибший, защищая форт до последнего. Её ранили в живот – последнее унижение для беременной женщины – и крови было так много, что она окрасила ковёр на три фута вокруг неё.

«О нет», — сказал он дрогнувшим голосом, с разбитым сердцем. «О, Кларисса».

Ее рука лежала на животе, на ране, как будто она хотела защитить ребенка.

«Боже, прости меня», — прошептал он.

Она была нагая, совершенно уязвимая, беззащитная, как ягнёнок. Говорят, дети невинны, когда спят. Всем остальным, чтобы получить эту уступку, нужно было умереть. Кларисса её заслужила.

Лэнс шагнул вперёд и стянул одеяло с кровати. Движения его были неловкими. Одеяло за что-то зацепилось, и ему пришлось его выдергивать, чуть не сдёрнув за собой матрас. Все эмоции, копившиеся в нём, словно вода за плотиной, наконец начали прорываться наружу.

Он встал на колени и накрыл её одеялом, закутав, как ребёнка, а затем обнял и прижал к себе. Крики его были направлены в одеяло.

Чувство вины.

Вот какие эмоции он испытывал.

Это были эмоции, которых он заслуживал.

Какой мужчина мог смотреть на это и не чувствовать вины? Словно он смотрел на каждое преступление, когда-либо совершённое мужчиной против женщины, – на этот бесконечный список, восходящий к самому Адаму, к началу творения и к детству Лэнса. Он подумал о своей матери. О своей сестре.

Кларисса не сильно отличалась от остальных. И вот теперь она присоединилась к ним. Кларисса с ребёнком.

«Мне жаль», — тихо сказал он.

Это была его вина. Он сделал это. С того момента, как началась вся эта чёртова история, единственным человеком, который мог её спасти, был он. И он этого не сделал. В этом и заключалось его преступление.

И он унесёт это с собой в могилу.

OceanofPDF.com

39

Три дня спустя.

Рот поудобнее устроился в кожаном кресле. Это был великолепный предмет мебели, привезённый из Лондона в 1850-х годах, и даже сейчас он чувствовал богатый аромат, порождённый более чем полутора веками кропотливой полировки. Кожа была доведена до такого блеска, что сидеть в ней было всё равно что сидеть на атласе. И всё же он не мог устроиться поудобнее. Огонь — обычно он предпочитал сидеть у настоящего камина — давил и душил.

Кто-то приближался, и он поднялся на ноги, но это был всего лишь дворецкий. Он принёс Роту скотч на серебряном подносе, в хрустальном бокале позвякивал лёд.

«Спасибо», — сказал Рот, взяв его в руку и чувствуя себя глупо из-за того, что встал.

«Очень хорошо, сэр», — сказал дворецкий, слегка кивнув. «Могу ли я принести вам что-нибудь ещё?»

«Нет-нет, — сказал Рот. — Я в порядке».

Дворецкий поспешно удалился, и Рот снова остался один. Он снова сел и попытался успокоиться. Комната была великолепна: панели из красного дерева, хрустальные люстры, бесчисленные полки с книгами в кожаных переплётах.

Он находился в здании Эйзенхауэра, рядом с Белым домом, одном из немногих дворцов, когда-либо специально построенных в Вашингтоне. Он сохранил все атрибуты и роскошь Второй французской империи и более века использовался президентами для проведения встреч, которые ни в коем случае не должны были публиковаться. Это было место для встреч, которые так и не состоялись.

«Леви!» — раздался из глубины комнаты гулкий баритон.

Он обернулся и увидел, как президент идёт к нему, словно капитан, шагающий по палубе. «Господин президент», — сказал он, вставая.

«Сидеть, сидеть», — настойчиво сказал президент, вытаскивая из нагрудного кармана сигару и откусывая кончик. «Эндрю! Скотч!»

Дворецкого нигде не было видно, но он всё же появился с напитком, а также ведерком льда и набором серебряных щипцов. Он поставил всё это на стол, и, уходя, президент пристально посмотрел на Рота.

Роту захотелось отвернуться, но он заставил себя не делать этого.

«У вас был плохой день», — сказал президент, говоря с характерной для него сдержанностью.

Рот взглянул на него. На мгновение он замолчал, а затем сказал: «Господин президент, у меня часто