Лёгкое Топливо - Anita Oni

его поручению. Принял цветок, не выразив никаких эмоций, поставил в ближайшую пустующую вазу. Теперь фыркнула Нала — в отличие от него, вполне явственно.

— Для человека, который с такой серьёзностью потребовал оставить розу ему, ты проявляешь к ней чересчур малый интерес.

— Главная здесь не роза, — нехотя пояснил он, — а сам факт. Сядь, как тогда.

Чтобы подкрепить распоряжение действием, Алан освободил кофейный столик и убедился, что тот сможет выдержать вес её тела. Девушка колебалась, но всё же расположилась на столе по-турецки. «Что теперь?» — вопрошали её глаза.

— Надеюсь, мне не придётся опять держать эту розу? Она, между прочим, шипастая. Или ты тоже намерен подарить мне кольцо?

Алан не отвечал. Он обошёл вокруг столика, внимательно, но не навязчиво изучая экспонат.

— Вчера тебя никто не обижал? — спросил он ровным голосом, таящим, тем не менее, какую-то невыраженную угрозу.

— Ты бы знал наверняка, если бы не покидал зал.

Нала тоже говорила достаточно ровно, но Блэк уловил нотки обиды.

— Даме требовалась помощь. Так сказать, экстренный детокс. А у тебя какое оправдание?

— Ранние лекции, — пожала та плечами. — Завтра последний день перед учебной неделей. Самый интенсив.

— Ну, хорошо, мисс заучка. А в целом как вы провели время?

— Нестандартно, но с пользой. Алан, мне долго ещё так сидеть на столе?

Он наклонился, положил руку ей на колено, заглянул в глаза.

— Пока не закончится инсталляция. Это ведь ты пригласила меня сюда, и сегодня ты — мой личный экспонат. Из частной, так сказать, коллекции. Не шевелись, — добавил Блэк, когда Нала недоверчиво хихикнула и сделала попытку потянуться. Его тон не был приказным, но отчего-то даже не возникало желания не подчиниться.

Алан отошёл от неё, прошествовав победным шагом в сторону кухни.

— Ну, рассказывай, как ты готовишь эти манговые коктейли. Нет-нет-нет, не крути головой. Просто называй последовательность.

Она называла. Он делал. Блендер визжал, как электрогитара в death metal. Но результат вышел отменный.

Алан поднёс к её губам соломинку. Девушка отпила, рассмеялась.

— А что потом? Ты приготовишь мне ужин и допишешь за меня эссе по нигилистам?

— Нигилизм лучше не поощрять. Но потом видно будет. Пока что я навёрстываю упущенное вчера.

Нала опустила глаза.

— Это неправильно.

— Почему?

— Потому что неравноценно. Вот я сижу неподвижно, а ты разгуливаешь по дому.

— В этом смысл инсталляции. Ты на витрине. Я — зритель. Освещение… — Блэк покосился на хипповатую бутылочную лампу с разноцветными стёклами… — артхаусное. Экспонат руками не трогают. А впрочем…

Он поднялся с дивана, в глазах промелькнуло намерение.

— Другие прикасаются из любопытства, из праздности. Я — чтобы оставить след. Прикосновения всех прочих случайны и мимолётны, мои же врезаются в память.

— Похоже, кто-то вошёл в образ, — улыбнулась она.

Алан не стал это комментировать. Он медленно, медленно двигался по окружности, пока не очутился у неё за спиной — тогда, выдержав паузу, он одной рукой снял с девушки очки, а другой распустил волосы. Провёл пальцами вдоль лопатки, почувствовал, как та напряглась.

Затем он прижал ладонь к её шее — сбоку, так, что большой палец касался мочки уха. Слегка сжал пальцы, подержал их, ощущая, как под мизинцем пульсирует сонная артерия. И так же неожиданно убрал руку, отступив на шаг — не резко, но бегло.

— Принеси альбом, — попросила она, почти не меняясь в лице, если верить отражению в зеркальце на стеллаже.

Алан не стронулся с места.

— С какой целью?

— Если уж мне придётся сидеть неподвижно, я призываю тебя делать то же. Заодно тебя нарисую.

«Неожиданно», — признал он и направился на поиски альбома.

* * *

Она по-прежнему сидела на столе, не меняя позы, но вот в чём парадокс: под взглядом её близоруких глаз Алан сам чувствовал себя экспонатом.

— Садись, — говорила она. — Нет, не так, ногу на ногу. Откинься на спинку, поза непринуждённая. Взгляд немного в сторону. Поверни голову. Ещё больше, я ведь рисую три четверти. Нет, так уже профиль. Поправь футболку. Слишком однотонная, здесь бы рисунок. Слушай, Алан, верни мне очки наконец!

Он вернул, заставив её предварительно поторговаться. Возвратив взгляду резкость и чёткость, Нала велела надеть куртку.

— Пусть будет больше деталей, — пояснила она. — Воротник, пуговицы… Так, а теперь замри.

И принялась рисовать. Неспешно, зато не нуждаясь в ластике. Каждый штрих ложился на лист как финальный, не требуя исправлений.

Приходили усатые — ластились к ногам, клянчили вкусности и мяукали. Убедившись, что оба сумасшедших двуногих полностью их игнорируют, отступили. Кошка, прежде чем ретироваться, вскочила на стол и демонстративно прошлась перед носом у Налы, угодив ей хвостом прямо в ноздрю. Та чихнула и шикнула на животное, и кошка совсем разобиделась. Позвала своих спутников — и была такова.

— Готово, — сказала наконец девушка и развернула лист.

Алан поднялся и с удовольствием потянул мышцы. Улыбнулся, снял кожанку и, повесив её на крючок в прихожей, принял альбом будто распечатку положительного вердикта.

— А тебе, — сказал он, — я вставать пока не велел.

И принялся изучать портрет.

— Прости за моё неэкспертное мнение, — начал он тихо, — но мне кажется, я здесь похож на какого-то турецкого поп-музыканта. То ли стиль у тебя такой, то ли зеркало нагло мне лжёт.

— Это стиль, — подтвердила Нала. — Друзья называют это этнической арт-деформацией, но я, честно говоря, не вижу принципиальной разницы. Не знаю, как так получается.

Он кивнул, принялся сыпать заумными комментариями про длину штрихов, игру света и тени — по глазам было видно, что не всерьёз. Наконец отложил рисунок.

— Возможно, тебе всё равно, — заметила Нала, — но мне нужно отлучиться.

— Далеко?

Она указала взглядом в сторону двери с ночной вазой.

— Ладно, — великодушно согласился гость, — но потом возвращайся на витрину.

— Тебе не кажется, что шутка несколько затянулась?

Алан немного подумал.

— Казалось бы. Если бы это была шутка. Видишь ли, у нас тут больше односторонняя оферта. Когда ты села на стол, ты автоматически приняла её условия. А, значит, пока куратор выставки, — он многозначительно указал на себя, — не распорядится убирать экспонаты, они обязаны оставаться на местах. Вот почему так важно читать мелкий шрифт, прежде чем оставляешь подпись.

Нала открыла рот — видимо, для того, чтобы сказать, что ничего не подписывала, — но затем передумала и ушла в ванную.

«И правильно, что не сказала, — подумал Блэк, — уж слишком банальная реплика».

Возвратившись, она указала на настенные часы, приготовившиеся бить восемь.

— Время закрытия музеев, даже работающих допоздна. Хватит с меня, экспонат голоден, а ещё нужно ужин готовить.

— Ужин я беру на себя.

Нала скривила губы, затем её, кажется, осенило.

— Да,